Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
Борьба становилась неизбежной потому, что один из воинов по имени Таргутай, также происходивший из рода Борджигин, сероглазых людей, объявил, что теперь он властитель Северной Гоби. Таргутай был вождем тайчиутов – заклятых врагов монголов.
И Таргутаю, убедившему большинство соплеменников Темучина встать под его знамя, предстояло теперь устроить облаву на молодого хана монголов, подобно тому как матерый волк преследует и душит щенка, потенциального будущего вожака стаи.
Облава была начата без предупреждения. Тучи всадников помчались в орду, в стойбище монголов. Некоторые из них повернули в сторону, чтобы перехватить находившиеся поодаль стада. Сам Таргутай направился к юрте, где развевалось родовое знамя.
А Темучин и его братья бежали еще до нападения вражеских воинов. Искусный лучник Касар, натянув поводья, придержал коня, чтобы пустить несколько стрел во врага. Оэлун рискнула остаться в юрте: Таргутай искал не ее, а Темучина.
И началась охота. Тайчиуты след в след настигали юношей. Преследователи не особенно спешили. След был свежим, а кочевники привыкли идти по конскому следу при необходимости не один день. И если Темучин не пересядет на свежую лошадь, то его настигнут.
Юноши инстинктивно поскакали под укрытие покрытой лесом теснины. Временами они спешивались и рубили деревья в узком проходе, чтобы задержать преследователей. Когда сгустились сумерки, они разделились: младшие братья и девочки спрятались в пещере, Касар свернул на другую дорогу, а сам Темучин поскакал к горе, надеясь спрятаться там.
Там он отсиживался несколько дней, пока голод не заставил его рискнуть и попытаться прорваться на лошади через кордон тайчиутов. Его заметили, схватили и привели к Таргутаю, который велел надеть на него канг (колодку) – деревянное ярмо, надеваемое на плечи и стягивающее также кисти рук пленника. Обездвиженный таким образом Темучин был брошен, а воины поскакали обратно на свои пастбища, уводя захваченные стада. И вот он остался беспомощным, хотя и только с одним стерегущим его воином. Остальные ушли праздновать победу куда-то еще. Ночная тьма опустилась на лагерь, и юный монгол решился попытаться совершить побег.
В сумраке шатра он ударил стражника по голове краем колодки, и тот упал без чувств. Выбегая из шатра, Темучин увидел взошедшую луну и полуосвещенный лес, где был раскинут лагерь. Углубившись в гущу леса, он выбрался к реке, через которую они перебирались за день до этого. И, услышав за собой шум преследования, вошел в воду, погрузившись в нее среди нависших к воде прибрежных кустов.
Из этого укрытия он наблюдал, как тайчиутские всадники прочесывали в поисках него берег. И увидел, как один из воинов заметил его и, поколебавшись, ушел, не выдав его. В колодке Темучин оставался почти столь же беспомощным, что и прежде, и ему понадобилась как интуиция, так и смелость, чтобы сделать то, что он затем сделал. Он вышел из реки, последовал за всадниками обратно в лагерь и пробрался в юрту воина, который тогда заметил его в кустах и не выдал. Волей обстоятельств это оказался человек чужого племени, временно примкнувший к тайчиутам.
При появлении проползающего в юрту юноши этот человек испугался больше, чем Темучин. Он пожалел пленника и теперь, должно быть, подумал, что лучше всего избавиться от юноши. Он разбил колодку и сжег обломки, а Темучина пока спрятал в повозке, нагруженной шерстью.
Было очень жарко и неуютно прятаться, зарывшись в распущенную шерсть. К тому же, когда воины тайчиутов пришли обыскивать юрту и протыкали повозку копьями, острие одного из них поранило Темучину ногу.
«Дым больше никогда не появился бы над моей юртой и очаг погас бы навсегда, если бы они тебя нашли, – мрачно проговорил этот человек, в то же время давая ему пищу и молоко, а также лук с двумя стрелами. – Теперь иди к своим братьям и матери».
И Темучин, прискакав на одолженной лошади домой, нашел его не в лучшем виде, чем обрисовывал незнакомец: на месте его стойбища – пепелище, скот угнан, братья и мать куда-то исчезли. Он пошел по их следам и обнаружил свою голодную семью в укрытии: суровую Оэлун, отважного Касара и сводного брата Бельгутея, который его боготворил.
Они теперь перебивались кое-как после благополучного житья, путешествуя в ночи от стойбища к стойбищу благожелательно настроенных к ним соплеменников. В их упряжи было не более восьми лошадей, а довольствоваться им приходилось охотой на мелкую дичь, вроде сурков и диких мышей, и рыбной ловлей вместо овцеводства. Темучин научился избегать засад и прорываться сквозь цепи воинов, устраивающих на него облавы. За ним охотились, и с каждым годом он становился все хитрее. Очевидно, что второй раз он пойман не был.
По всей вероятности, молодой хан, бежавший с тучных пастбищ своих предков, не желал оставлять свое наследство врагам. Он наведывался в отдаленные друг от друга стойбища своего племени, всерьез требуя ханскую десятину от поголовья домашнего скота – верблюдов, ослов, лошадей и овец, – чтобы обеспечить свою семью.
Примечательно, что Темучин избегал двух вещей. Сероглазая Борте все еще ожидала его появления, чтобы перебраться в его юрту, а ведь отец Борте был влиятельный человек в своем племени, под началом которого было много воинов. Однако Темучин не приближался к ним.
Он также не обращался к старому и опытному Тогрулу, вождю тюркского племени кераитов, который когда-то побратался с Есугеем. Эта клятва давала право сыну любого из них в случае нужды считать побратима отца своим приемным отцом. Казалось, чего проще – прискакать через степь к кераитам, подданным этого Иоанна – священника Азии. Они жили за городскими стенами, имели настоящие сокровища, драгоценные камни, изделия из тканей, искусно сделанное оружие и даже шатры из золоченой ткани.
«Идти как нищий, с пустыми руками, – возражал Темучин, – только вызывать презрение, а не дружеские чувства».
И он упорствовал в этой решимости, которая не была ложной гордостью, а свойственной якка-монголам прямолинейностью образа мыслей. Иоанн-священник был обязан ему помочь – узы товарищества в Северной Азии связывают крепче, чем слово короля. Однако Темучин не воспользуется помощью этого хозяина городов и удивительных чудес до тех пор, пока не сможет появиться перед ним как союзник, а не как бродяга.
Между тем какие-то воры украли его восемь коней.
Случай с восьмью конями достоин того, чтобы дать его полный пересказ из хроник. Ворами оказались бродяги-тайчиуты. Бельгутей в это время отсутствовал, ускакав на девятой лошади, гнедой кобыле, той самой, на которой Темучин бежал из плена у Таргутая. Бельгутей охотился на сурков, и, когда он вернулся, молодой хан подошел к нему:
– Коней украли.
Дело было серьезным, так как все до одного братья остались пешими и могли полагаться лишь на милость проезжавших мимо всадников.
Бельгутей вызвался отправиться на поиски.
– Ты не сможешь выследить и найти их, – возразил Касар.
– Я поеду.
– Ты не сможешь их найти, – сказал Темучин, – а если и найдешь, то не сможешь их вернуть. Я поеду.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
