Ей не хотелось брать деньги, однако она так и не осмелилась отвергнуть его дар. Она взяла серебро, но почувствовала себя униженной.
— Ты привлекательная женщина, Энн Тайсон… Я не забуду своего ангела-хранителя с залива Морекамб.
Он приложил руку к сердцу и поклонился.
Она улыбнулась, но теперь в его манерах проглядывало некоторое нетерпение. И с переменой его настроения молчаливая неосязаемая связь, возникшая было между ними, бесследно испарилась. Скорее всего, он уже и вовсе забыл о ней. Он вновь отвесил женщине небрежный поклон и направился к берегу. Она вернулась к ловле креветок, суетливо возясь в безжалостно холодных потоках воды и стараясь обуздать чувства, которые внезапно он пробудил в ней…
Сумев противостоять одному искушению, он почувствовал за собой право поддаться другому. Ньютон предостерегал его от случайных связей, однако же эти опасения всегда оказывались преувеличенными. Слава Богу, что уже утром им придется расстаться. Ньютон негодовал по поводу расходов, вызванных внезапно возникшей задержкой. Он никак не мог взять в толк: какая необходимость тратить несколько дней в полном одиночестве в Песках? Между тем цель этого уединения заключалась отчасти именно в том, чтобы скрыться от бдительного взгляда Ньютона. Но как бы он мог понять это, если между ними речь шла исключительно о необходимости должным образом отрепетировать роль. И подготовиться следовало весьма тщательно: единожды начав действовать, им уже не представится возможности повернуть назад. На сей раз не должно быть ни единой ошибки: ему и без того достаточно приходилось страдать, слишком часто он проигрывал. К тому же молодые годы уже давно остались позади, и он собирался бросить судьбе последний вызов — все равно что заглянуть в черное жерло готовой выстрелить пушки. Ему вдруг пришло в голову, что Ньютон, которому никогда не доводилось бывать на линии фронта, представления не имел о потребностях души, о воле и воображении, которые приходилось держать на взводе, точно пистолетный курок, дабы поддерживать себя на протяжении многих недель. Эти безумные монологи, обращенные к морю, необъяснимо укрепляли его.
Будь проклят этот Ньютон с его запретами… он заслужил отличную выпивку и, несмотря ни на что, обязательно устроит себе праздник, сохранив его в тайне.
— Он вел себя очень даже спокойно, — заметила она, слегка поглаживая тонкими пальцами мускулистую шею жеребца, покрытую бархатной кожей.
— Это потому, что он доверяет тебе, Сэлли.
— Ага… уж теперь, поди, он меня точно знает.
— Проведи его немного по тропинке, хорошо?
Она развернула коня, и они двинулись вдоль узкой тропинки, с обеих сторон обрамленной зарослями боярышника и платанами, которые лишь местами прорезались пунктиром серебристо-серых березок. После пустынных песков это закрытое со всех сторон местечко представлялось уютным убежищем.
Они шли молча, и конь неторопливо брел между ними. Это была всего четвертая их прогулка к морю, и все же девушка чувствовала, что даже за такое короткое время он успел узнать ее гораздо лучше, чем те, кто годами служил с ней на ферме. Всякий раз, получая от него по шесть пенсов, она была вынуждена отдавать эти деньги своему хозяину, у которого работала служанкой. Однако, рассказывая ему об этом, она не проронила ни единого слова жалобы. Напротив, провести несколько минут с ним рядом представлялось ей настоящим счастьем, которые бы она не променяла ни на какие сокровища мира, в то время как старый болван только и заслуживал жалких шести пенсов.
— Ты знакома с Энн Тайсон? — спросил он, и она кивнула. — Наверное, еще несколько лет назад она была весьма похожа на тебя. Такие же волосы — чуть рыжеватые, как спелый каштан, забранные в пучок на затылке… я заметил, у многих женщин в этом краю именно такой цвет волос… и голубые глаза… тревожный симптом для такого старого человека, как я, правда, Сэлли?
— Да вы ничуточки не стары! Да вы и вовсе не такой, как другие! Вы — самый красивый мужчина из всех, что я видала! И вы такой добрый! — выпалила она короткий панегирик и торопливо отвернулась, вконец смутившись. Вдруг такой богатый, красиво одетый джентльмен проявит нежное чувство к ней, а это ее «другие» прозвучало так, точно у нее и впрямь был некто из совершенно иного круга, который она себе и вообразить-то не могла.
Но даже такой неловкий комплимент ему пришелся по душе.
— Нет, нет, Сэлли. Это ты красавица. Истинная красавица.
Он остановил на ней взгляд, и она, совершенно осмелев, выдержала его. Однако вскоре девушка ощутила всю откровенность этого пристального взора, краска залила ее лицо, и она снова смущенно отвернулась. У нее чересчур широкие верхние скулы, подумал он, представляя, как его пальцы скользят по ее лицу, и тонкий рот излишне широк, точно разрез. Копыта коня приглушенно цокали по пыльной тропинке. Он почувствовал безошибочную неотвратимость невероятного сексуального удовольствия и задохнулся от счастья. Над их головами платаны так и тянулись ветвями друг к другу, как бы стремясь переплестись и превратить тропинку в узорчатую галерею.
— Мне надо очистить башмаки, Сэл, — заметил он, выбрав наконец прогалину. — Ты не откажешься мне помочь?
Она молча кивнула, испуганная, точно зайчонок.
— Мы привяжем его к этим воротам. И сможем присматривать за ним… правда, мальчик?
Пока она привязывала повод, он поглаживал шею коня, и пальцы оставляли следы на бархатистой коже, покрытой испариной.
— Позволь, я помогу тебе, — предложил он, и хотя она была куда проворней его, он подхватил ее на руки и помог перебраться через ворота, а затем они вместе направились в поле.
Больше всего он любил предвкушение. Каждый раз он оттягивал момент до тех пор, пока сладострастное чувство в душе не превращалось в натянутую до звона струну.
— Здесь, — сказал он. Они оказались посреди луга, теплая трава достигала бедер, дневное золотистое солнце приглашало прилечь и понежиться в его ласковых лучах. Сэлли опустилась на колени, сорвала полную горсть травы и стала чистить ему сапоги.
Мужчина неспешно посмотрел на нее сверху вниз, ему уже больше не хотелось медлить: это была их последняя встреча. Рыжие волосы, белая шея, неутомимое молодое тело в поношенном платье с чужого плеча, много-много лет назад полученном от какой-то престарелой грузной благотворительницы. Он был подлинным ценителем женщин, и от предвкушения того, какое истинное удовольствие его ожидает, у него внезапно пересохло в горле.
— Позволь, я помогу тебе, — несколько неловко повторил он, опустившись прямо перед ней. Теперь их лица оказались совсем близко, плотная стена высокой травы скрыла их от любопытных взглядов. Он снова замер. — Ты красавица, Сэл, — повторил он мягко. Она закрыла глаза, чуть раздвинув губы, и мучительное желание, отразившееся на ее лице, было сродни боли. Он легко поцеловал ее в губы, потом еще раз, с трепетной нежностью. Привыкшая только к грубому обращению, к жадным похотливым рукам в полутемных углах и жестокому короткому совокуплению без малейшего удовольствия, она громко застонала от этой соблазнительной ласки.
