– Первый лист. Дальше не заглядывай…
Федосей сделал правильное лицо. Мол, и в мыслях не было ничего такого, чтоб заглянуть, можно было бы и не напоминать, не первый день в органах.
В папке оказался рапорт одного из постов наружной охраны Кремля. Из него явствовало, что неделю назад постами отмечено перемещение какого-то неизвестного летательного аппарата над периметром стен вдоль Москвы-реки. Сам аппарат ввиду ночного времени разглядеть не удалось, но кое-какая информация там присутствовала – полет сопровождался оглушительным грохотом и оранжево-лиловыми вспышками. Под словами «оранжево-лиловые» темнела вдавленная полоска, где шеф ногтем подчеркнул самое главное. Задержать аппарат не удалось. После предупредительных выстрелов часовых скорость неизвестного аппарата существенно увеличилась, и он исчез из контролируемой постами зоны, улетев вдоль реки к окраинам Москвы. Окончив чтение, Федосей поднял взгляд на начальника… Тот, сцепив пальцы, о чем-то думал.
– Прочитал?
– Да.
– Мнение?
– Если это враг…
– Если! – усмехнулся шеф. – Вариант «Друг» даже не рассматривай!
– Почему?
Федосей ощутил, как именно сейчас он переходит какую-то грань в отношениях со своим прямым начальником, и такой наивный в общем-то вопрос вполне уместен.
– Потому что друзья не по нашей с тобой части.
Физиономия Федосея не то чтоб выразила несогласие с этим словами, но что-то такое там шеф углядел и добавил, разъясняя ситуацию.
– Да даже если и так, это ведь Кремль, а не молочная лавка. Представляешь, если такие друзья под окнами у товарищей Сталина и Калинина летать повадятся. Сперва просто так, как в тот раз, а потом, может быть, и с бомбой…
Став серьезным, добавил:
– Судя по маневренности, если это действительно аппарат, созданный руками человека, а не какая-нибудь шаровая молния, получается настоящая террор-машина. Подлетел, выстрелил, скрылся… и не догонишь.
– Самолет… – начал было Малюков, но шеф перебил его, поняв главную мысль.
– Самолет его, может, и догонит, а может быть, и нет. Да и когда он от Тушино или с Ходынки до Кремля долетит? А тут…
Его ладонь покрыла рапорт:
– А тут за полминуты его включил и удрал. Ты-то ему времени, думаю, больше не дал?
Малюков отрицательно покачал головой. Действительно, у беглеца после его прыжка с крыши на землю было на все про все не более двух минут. А ведь еще добежать нужно было, замок отомкнуть… Болеслав Витольдович неожиданно перешел к иным личностям.
– А твой дядя – молодец! Хоть и на паровом молоте стучит. Кремлевцы его упустили, а дядя твой…
Болеслав Витольдович покивал со значением.
– По первому рапорту…
Он тряхнул папкой «Происшествия».
– …у нас создана группа, которая занимается этим случаем. Сам видишь, какие возможности этот аппарат может врагам предоставить. Так что подключу тебя к ним.
– Меня? – удивился Федосей. – Так ведь у меня…
Он хотел напомнить, что дел и без этого по горло, но шеф не дал договорить.
– Тебя, тебя… твой дядя хоть и хорош, но не его же подключать?
ССCP. Москва
Декабрь 1927 года
Фотография оказалась какой-то зыбкой, неясной. Похоже было, что над снимком, прежде чем он попал в журнал, изрядно поработал фотограф-ретушер, и теперь приходилось гадать, что на том изображении отражает реальную жизнь, а что – фантазию ретушера. Но даже с такими мыслями американские ракеты смотрелись куда серьезнее, чем то, что стояло в углу. Там, на снимке, чтоб поразить читателей буржуазной, падкой на всяческие сенсации прессы, для сравнения корреспондент подпирал рукой раскрашенный в белые и черные клетки бок ракеты. Каким бы коротышкой он ни был, в любом случае корреспондент вряд ли сбежал из цирка лилипутов, и пусть даже это бушмен из Бельгийского Конго, но и в этом случае все равно ракета была больше него минимум вчетверо. Только вряд ли это бушмен. Нет у американских газетчиков привычки брать в корреспонденты бушменов или иных карликов. Так что, скорее всего, это обыкновенный американец среднего роста, а это значило, что мистер Годдард делает ракеты размером самое малое в семь-восемь метров, то есть втрое больше, чем они.
Фридрих Артурович вздохнул не без зависти. Под фотографией лаконичная подпись «Озеро Окичоби. Флорида. Испытательный полигон лаборатории мистера Годдарта». У них тут все было скромнее. Ну, конечно, там деньги. Тысячи долларов. Там финансирование, там лаборатория. А тут – группа. Не лаборатория даже, а группа общественников. Группа изучения реактивного движения. Несколько соединенных в общем интересе ученых, в шутку нашедшие для аббревиатуры ГИРД совсем другую расшифровку – группа инженеров, работающих даром.
Но ведь работающих! Пусть и результаты не такие значимые, но все-таки…
А с клеточками этот американец здорово придумал. Если ракету так раскрасить, то любое осевое вращение видно будет куда как лучше. Только рановато пока об этом говорить. Их ОP-1 пока с земли не поднимается. Только готовится.
Двигатель лежал перед ним на станине, прикрученный толстыми металлическими обручами. Чтоб не прожечь дверь факелом выхлопа, его отнесли в самый дальний конец сарая.
На сегодня они назначили третьи по счету испытания прямоточного реактивного двигателя его конструкции. Оба прошлых раза его сиятельство закапризничал и запускаться не захотел. Кто знает, что будет сегодня? Может быть, ничего. Вообще ничего. Хотя нет. Должно получиться! Он сам, инженер Тихомиров, да два техника уже проверили все, до чего могли дотянуться руки.
– Видели? – Цандер перебросил журнал коллегам.
– Видели. С размахом работает мистер Годдарт.
– Ничего. И у нас все будет.
– Обязательно, – с нескрываемым пессимизмом отозвался инженер. – Начнем, благословясь?
Техник Малыгин перекрестился, и Тихомиров одобрительно посмотрел на это.
– Зажигание!
Зажужжало магнето, и тут же этот звук заглушил басовитый рев. У двигателя вырос яркий хвост, а сарай вздрогнул, затрясся мелкой дрожью. Заработал! Заработал!
Фридрих Артурович с довольным видом обернулся к Тихомирову и увидел, как тот, неслышный за ревом, тычет пальцем в станину. Соломенно-желтый факел выхлопа толкал ее вперед, и двигатель, словно от нетерпения, ерзал по ней туда-сюда. От этого выхлоп, словно собачий хвост, болтался вправо-влево. И не легким было это движение. От этого ерзания трясся не только сарай, но и тяжеленный стенд.
Дзинь, дзинь, двинь…
Гонкое пиканье рвущихся скреп прорвалось сквозь рев пламени. Откуда-то сбоку подлетел неслышно разевающий рот техник и сбил инженеров на землю. Тут грохнуло так, что на какое-то время Цандер вообще перестал слышать. Казалось, еще чуть-чуть, и голова треснет от грохота, но обошлось. Двигатель, словно огромная лягушка, спрыгнул со станины, порвав оставшиеся железные скрепы и выбив стену, выпрыгнул наружу.
