— Это ведь не так страшно, — тихо сказал Ланс и, поняв ее состояние, добавил: — Но многие этого не понимают, так?
Она кивнула. Искреннее участие Диллона-младшего, желание разобраться в ее трудностях было сейчас для нее как глоток свежего воздуха, хотя она по-прежнему испытывала к нему недоверие.
— Значит, вы почти не можете ни читать, ни писать, — продолжал Диллон. — Кто поставил вам такой диагноз?
Глаза Джин потемнели. Она с тоской вспомнила тот ужасный день, когда ей в школе сказали о дислексии и о том, что у нее нет ни малейшего шанса учиться дальше. Ей казалось тогда, что ее отчаяние непереносимо.
— В школе, — пробормотала она, — мне сказали об этом еще в школе.
Ей хотелось немедленно повернуться и убежать от пронизывающих синих глаз. Но Ланс еще не удовлетворил свое любопытство.
— Есть особые методы, — проговорил он. — С вами кто-нибудь занимался?
— Нет.
— Как же вы учились?
— Поступила в другую школу.
Ланс засмеялся.
— Прекрасный выход. Сколько же школ вы сменили?
— Десять, — коротко бросила Джин.
— Господи! — изумился он, довольно ясно представив себе, что пришлось вынести этой девушке. Наверное, жестоко было ее расспрашивать дальше, но ему действительно было интересно узнать, как она справилась. — Почему же вы выбрали именно историю? Ведь историку невозможно не читать. Это — главное в его работе.
Сама не зная почему, Джин вдруг начала ему рассказывать, с каким интересом бегала на лекции в городское историческое общество, с каким трудом доставала не слишком многочисленные кассеты с записью курсов по истории. Поймав его недоверчивый взгляд, она объяснила:
— Я легко воспринимаю информацию на слух, и у меня хорошая память.
Ланс знал, что среди дислексиков много талантливых, серьезно мыслящих людей. И он был достаточно проницателен, чтобы увидеть в сбивчивом рассказе этой зеленоглазой бегуньи попытку защитить свое достоинство, доказать свою полноценность.
— Хорошо, — сказал он. — Полагаю, колледж в курсе?
К его немалому удивлению, Джин отрицательно покачала головой.
— Как же вам удалось поступить? Только не говорите, что вам дали спортивную стипендию, ничего не спросив!
— Было собеседование, — объяснила Джин, — ну и разные логические задачи. Я неплохо справилась.
— А почему вы решили учиться в Штатах? — не удержался он от вопроса.
— Здесь дали стипендию, — сухо ответила Джин, снова ощущая раздражение.
Что ему за дело? Зачем он мучает ее своими бесконечными расспросами?
Между тем Ланс безжалостно продолжал спрашивать:
— И что дальше?
— Ничего! — враждебно отрезала она, забывая, что разговаривает с преподавателем. — Все равно у меня ничего не выйдет.
— Хотите сдаться? На вас это не похоже, — спокойно заметил Ланс. — А я уже собирался договориться с машинисткой.
— Не понимаю.
— Вы диктуете, она печатает.
— О… — Джин была поражена. Такой выход ей не предлагал ни один преподаватель.
— Сейчас мы с вами пойдем к машинистке и условимся с ней.
— Сейчас?
Лицо Джин вытянулось.
— Ну да. А что, есть возражения?
Джин взглянула на часы.
— Я уже должна быть в другом месте.
Ланс слегка рассердился.
— Неужели это более важно?
Джин, конечно, понимала, что ей выпал шанс, но решила отказаться.
— Да, — как бы извиняясь, произнесла она.
— Беговая дорожка, полагаю? — Девушка покачала головой. — В таком случае, парень?
Джин не сразу поняла, что он имеет в виду, но потом вновь отрицательно мотнула головой.
— Я ни с кем не встречаюсь.
— Вы ни с кем не встречаетесь?
Казалось, его это позабавило.
Джин даже не заметила, как заняла оборонительную позицию.
— Это вас удивляет?
— Нет, — просто ответил Ланс. — По правде говоря, я и сам уже давно ни с кем не встречался.
Диллон улыбнулся, но на нее эта попытка смягчить общение не произвела впечатления. Ей казалось, что профессор смеется над ней.
— Я должна идти, — сказала она и, не дожидаясь разрешения, вышла.
— Милая, с тобой все в порядке? — спросил Джим, хозяин ресторана, когда Джин вбежала взволнованная и раскрасневшаяся.
— Извини за опоздание. Я все сделаю.
Джин ничего не стала объяснять. Она училась и работала, и порой это было трудно совмещать.
— Не волнуйся, девочка, — успокоила ее Лорел, официантка из ее смены. — Он уже и так заработал достаточно денег, — продолжала она, имея в виду хозяина. — Моя дочка родила сына. Назвали Клайд. Тебе нравится?
— Замечательно, — улыбнулась Джин. — Как они оба себя чувствуют?
— Просто чудесно. У меня уже есть фотографии.
— Было бы интересно посмотреть.
Лорел начала рыться в карманах униформы, но прежде чем смогла что-нибудь достать оттуда, Джим прервал ее:
— Позже. А сейчас нашей новоиспеченной бабушке лучше размять косточки и принять заказ у тех господ.
— Ну и зануда! — откликнулась Лорел кокетливо. Ей было только сорок, и к тому же она любила сбрасывать лет пять. — Увидимся позже, девочка.
— Да уж, теперь она от тебя не отстанет, — усмехнулся Джим.
Джин улыбнулась им обоим и пошла переодеваться. До переезда в Штаты она никогда не работала официанткой, и Джим поначалу категорически отказывался принять ее, но со временем она зарекомендовала себя с лучшей стороны.
Она жила, по предложению Джима, в маленькой квартирке над рестораном. И хотя колледж находился в другом конце города, Джин была рада и этому.
— Молодец! Ты хорошо поработала сегодня, — сказал Джим в конце вечера.
— Спасибо.
Джин, попрощавшись, выбежала на улицу.
Она завернула за угол и быстро поднялась в свою квартирку. Это было не самое комфортабельное жилье: маленькая комната, совмещенный туалет, где вечно все протекало. Джин была в ужасе, когда впервые увидела эти «апартаменты», но со временем привыкла.
Обычно она засыпала, едва голова касалась подушки. Но в этот вечер сон не шел к ней. И все из-за Ланса Диллона. Казалось бы, ей стоило испытывать благодарность к тому, кто понял, как бывает стыдно за свою неполноценность. Но почему-то она только злилась на него.
Джин вспомнила студентов, толпившихся вокруг стола Диллона во время перерыва. Она не хотела быть похожей на них, не хотела оказаться в числе любимчиков профессора, она вообще не хотела ничего. По крайней мере, так ей казалось.
