Пролог
Группа туристов остановилась поглазеть на Милли в свадебном платье, стоявшую на ступеньках регистрационного бюро. Зеваки запрудили тротуар на противоположной стороне улицы, а посетители оксфордских магазинов, привыкшие к ежегодному наплыву туристов, огибали толпу по проезжей части, даже не выражая неудовольствия. Некоторые из них бросали взор на ступени бюро регистрации, чтобы узнать причину суеты, и про себя признавали, что молодая пара на крыльце и в самом деле выглядит очень эффектно.
Некоторые туристы достали фотоаппараты. Милли ослепительно улыбалась в объективы, упиваясь вниманием, пытаясь мысленно представить, как они с Алланом смотрятся вместе. Ее выбеленные, торчащие в разные стороны волосы нагрелись на жарком дневном солнце, взятая напрокат фата царапала шею, влажные нейлоновые кружева платья противно липли к телу. И все же сердце Милли переполняла эйфория, она чувствовала, что готова свернуть горы. При каждом взгляде на Аллана - ее мужа! - новая горячая волна радостного возбуждения пронзала тело, гася все другие ощущения.
Милли приехала в Оксфорд три недели назад. В июле она окончила школу, и в то время как ее друзья собирались на Ибицу или в Амстердам, родители отправили Милли в оксфордский секретарский колледж. «Гораздо полезнее, чем болтаться на каникулах без дела,- решительно объявила мать.- Только подумай, какое преимущество будет у тебя перед остальными, когда ты займешься поиском работы!»
Но Милли не рассчитывала на какие-то там преимущества; она хотела как следует загореть и завести приятеля. Поэтому на второй день посещения курсов машинописи она удрала. Нашла дешевую парикмахерскую и в приливе веселья попросила коротко остричь и высветлить ее волосы. Затем, счастливая и беспечная, Милли бродила по строгим, залитым солнцем улицам Оксфорда, заглядывая в прохладную тишь монастырей и церквушек, вытягивая шею над каменными арками и присматривая, где бы позагорать.
По чистой случайности она выбрала местечко на лужайке колледжа Корпус-Кристи[1]; совершенно случайно комнаты Руперта выходили как раз на эту сторону; по той же случайности Руперт с Алланом решили провести послеобеденное время в ленивой неге, просто лежа на траве и потягивая «Пиммз».
Милли украдкой наблюдала, как они неторопливо вышли на лужайку, чокнулись бокалами и закурили; пригляделась внимательнее, когда один из них снял рубашку и обнажил загорелый торс. До нее долетали обрывки их разговора, и ей вдруг захотелось познакомиться с этими симпатичными парнями.
Неожиданно старший из двоих обратился к Милли, и ее сердце заколотилось от волнения.
- У вас не будет прикурить?
Голос звучал сдержанно, дружелюбно, с американским акцентом.
- Д-да, будет,- запинаясь, пробормотала Милли и пошарила в кармане.
- Боюсь, мы ужасные лентяи.- Тот, что помоложе, застенчиво посмотрел в глаза Милли.- У меня есть зажигалка, во-он там, прямо за тем окном,- он указал на каменный сводчатый проем.- Но из-за жары не хочется никуда идти.
- А мы угостим вас бокалом «Пиммз»,- пообещал американец и протянул руку.- Меня зовут Аллан.
- Руперт,- представился его приятель.
Остаток дня Милли провела с ними, сидя на траве, наслаждаясь солнцем и крепким напитком. Она хихикала и кокетничала, а ее рассказы о других девушках с секретарских курсов вызывали у Аллана с Рупертом взрывы хохота. Под ложечкой у нее возникло чувство предвкушения, к вечеру переросшее в приятную дрожь, еще более возбуждающую оттого, что мужчин двое и оба хороши собой. Руперт - стройный, гибкий, с золотистой кожей, точно молодой лев; светлые волосы окружают голову сияющим нимбом, на гладком загорелом лице сверкает белозубая улыбка. Лицо Аллана - в морщинках, виски чуть тронуты сединой, но от взгляда серо-зеленых глаз замирает сердце, а его голос ласкает слух, точно шелк.
Когда Руперт перевернулся на спину и, глядя в небо, произнес: «Может, пойдем куда-нибудь поужинаем?» - Милли решила, что он ее приглашает. Пронзившая ее мгновенная, невыразимая радость сразу смешалась с осознанием того, что она все же предпочла бы Аллана. Но в это мгновение Аллан тоже перекатился на спину и сказал: «Да, конечно», а потом нагнулся над Рупертом и небрежно поцеловал его в губы.
Самое странное, что после первого потрясения, от которого у Милли перехватило дух, она в общем-то оказалась не против такого поворота. Пожалуй, так было даже лучше: теперь они оба принадлежали ей. Вечером она отправилась с ними в кафе «Сан-Антонио» и получила огромное удовольствие, ловя завистливые взгляды парочки однокашниц, сидевших за соседним столиком. На следующий вечер они завели старый граммофон, слушали джаз и пили мятный коктейль; Руперт с Алланом учили Милли, как правильно сворачивать сигарету с марихуаной. Через неделю они стали закадычной троицей.
А потом Аллан сделал ей предложение.
Ни секунды не раздумывая, Милли согласилась. Он засмеялся, полагая, что она шутит, и начал длинно и скучно объяснять трудности своего положения: говорил про визы, про чиновников из Министерства внутренних дел, про устаревшую систему и дискриминацию гомосексуалистов. Все это время он не отрывал от Милли умоляющего взгляда, как будто ее согласия еще только предстояло добиться. Но Милли не надо было уговаривать, она уже вся трепетала от возбуждения при мысли о свадебном платье и букете невесты, о самом захватывающем для нее событии. И только когда Аллан, нахмурившись, сказал: «Просто не верится, что я прошу кого-то ради меня нарушить закон», до Милли наконец дошло, что она собирается сделать. Однако слабые уколы совести тут же потонули в пьянящем счастье, которое Милли испытала, когда Аллан обнял ее и тихонько шепнул на ушко: «Ты - ангел». Выдохнув улыбку, она ответила: «Да ну, брось!» В самом деле, не считать же это услугой.
Торжественный момент наступил. Они наскоро проговорили положенные клятвы: Аллан - сухим, неожиданно серьезным голосом; Милли - изо всех сил сдерживая смех.
Затем расписались. Сначала жених - быстрой, уверенной рукой, потом невеста - пытаясь ради такого случая изобразить «взрослую» подпись. И вот, почти что к удивлению Милли, все кончилось, они стали мужем и женой. Аллан едва заметно улыбнулся и снова поцеловал Милли. Ее губы еще хранили его поцелуй, безымянный палец левой руки с позолоченным колечком еще чувствовал себя непривычно.
- Хватит фотографий,- внезапно сказал Аллан.- Не надо афишировать.
- Еще несколько, и все,- быстро отозвалась Милли.
Она с боем уломала Руперта и Аллана позволить ей надеть свадебное платье и теперь хотела продлить счастливый момент как можно дольше.
Девушка подвинулась поближе к Аллану и прильнула к его локтю, обнаженной рукой ощущая шероховатую ткань костюма. Порыв летнего ветра взъерошил ей волосы и потянул фату, обдувая шею. Старая театральная программка порхнула вдоль сточной канавы; туристы на противоположной стороне улицы начали расходиться.
