Мир полон чудес — вот первое, чему научил его отец. Они ночевали в палатке на юго-западе Франции, в Дордони, и однажды Теджендра среди ночи поднял с постели заспанного сына и вывел в темноту.
— На что смотреть? — спросил Эверетт, которому не исполнилось и шести.
Отец просто показал рукой вверх. Вдали от городов и дорог небо сияло звездами. Такого количества огней Эверетт не видел ни разу в жизни. Звезды восхищали и пугали. Эверетт смотрел в вечность. Звезды звали, манили, пробуждая в нем что-то, изменяя его изнутри.
— Я хотел, чтобы ты это увидел, — сказал Теджендра. — Когда мне было столько, сколько сейчас тебе, мы часто смотрели на звезды в Батвале. Не опускай глаз, всегда смотри вверх. Суть науки в изумлении.
Сейчас Теджендра не с ним. Его во что бы то ни стало надо отыскать. Во всех мирах наступило Рождество.
Эверетт смотрел, как снег, снежинка за снежинкой, заметает стекло.
Инженерный отсек озаряли синие электрические молнии. Сен постучала по стене.
— А это безопасно?
— Мое мастерство механика держит твою диш в воздухе, а ты боишься каких-то жалких искр? — прорычал Макхинлит с сильным акцентом уроженца Глазго. — Заходи, но трогать ничего не смей, провода под током.
Как и надеялся Эверетт, в каморке было тепло. Пахло перегретой присадкой для сварки и Макхинлитом. Особенно Макхинлитом. Капитан Анастасия перекрыла воду в трубах, отчасти чтобы они не замерзли, отчасти ради сохранения тающих запасов энергии. На восьмой день во льдах команда завоняла. Маскируя запах, Сен сильней, чем обычно, поливала себя фирменными мускусно-сладкими духами.
Макхинлит сдвинул очки на смуглый лоб и хмуро посмотрел на Эверетта.
— Разве ты не должен вызволять отсюда наши жалкие диш?
— Оми нужен отдых, — вступилась Сен. — Одна-единственная ошибка — и от нас останется пшик, мокрое место. И осколков не соберешь.
Ты не представляешь, насколько права, подумал Эверетт. Пугающе права. Чем глубже он зарывался в Инфундибулум — карту Паноплии, — тем сложнее и изощреннее она оказывалась. Его отец трудился в невероятной области математики, утонченной и замысловатой. Чем дальше вглубь продвигался Эверетт, тем шире становилось пространство изнутри. Такое впечатление, что размахиваешь кувалдой посреди сверкающих стен тщательно выписанных кодов. Одна ошибка, неверное преобразование — и следующий Гейзенбергов скачок перенесет каждый атом «Эвернесс» и его команды в иную, обособленную вселенную. Умрешь так быстро, что даже не заметишь.
— А ты до сих пор не разобрался с зарядкой? — огрызнулся Эверетт.
Идея была проста. Простота — основной принцип физики. Чем проще, тем вернее, однажды сказал Теджендра. Прыгольвер — карманный портал Гейзенберга — и Инфундибулум — механизм управления — требовалось соединить в программируемое универсальное устройство. Эверетту не стоило труда взломать операционную систему планшетника, чтобы подсоединить его к прыгольверу — Макхинлит уж подыскал нужные кабели и переходники, — но прыгольвер использовал язык, отличный от всех известных Эверетту. В его основе лежал универсальный набор нулей и единиц, однако заставить оба языка понять друг друга означало переписать каждую строку кода, цифру за цифрой. Строчка за строчкой Эверетт превращал «Доктора Квантума» в транслятор между двумя компьютерными языками, столь отличными, что они вполне могли происходить из чуждых миров. Эверетт подозревал, что так оно и есть, а значит, его ждал упорный, кропотливый труд, когда холод будет просачиваться сквозь обшивку в кожу пальцев, в кости и мозг.
— Да все давно в ажуре, — осклабился Макхинлит. — Осталось только дать ток. Лучше скажи, что ты думаешь об этих красотках?
Дроны свисали с решетчатого потолка, раскачиваясь от колебаний терзаемого ветром дирижабля. Белые механические букашки с четырьмя лопастями, расправленными, словно крылья стрекозы, над крепко сбитым корпусом. Внутри корпуса находились датчики, средства связи и питание. Макхинлит продел под каждым дроном страховочные ремни и приварил к стойкам лопастей длинные рули. Оставалось пристегнуться, положить руки на руль — и лети куда глаза глядят.
— Понимаю, о чем вы думаете, мистер Сингх. Маленько грубовато и халтурно. Осталось приварить капельку чугуна, и дело сделано. Не успеете пикнуть, как красотка будет парить в воздухе. Просто. Безопасно.
— Бонару, — Сен провела пальцами по запотевшему металлу. — А мне можно?
— Не трожь! Если у нас не хватает энергии для душевых, то уж на то, чтобы тебе погулять в небе, ее и подавно не найдется, палоне.
Поначалу Сен решила надуться, затем передумала, сообразив, что этим корабельного механика не проймешь.
— А они шустрые? — живо спросила она.
— Пришлось учесть весовой коэффициент, — ответил Макхинлит. — Вообще-то они не предназначены для того, чтобы таскать твою диш.
Я спросил бы, насколько хватит заряда батарей, подумал Эверетт. До чего же они с Сен разные.
— Назовем их пчелками, — предложила Сен.
Макхинлит в ужасе уставился на нее.
— Лучше кузнечиками, — сказал Эверетт.
Ляпнул, не думая, название просто слетело с языка. И село идеально. Макхинлит кивнул, про себя примеряя название. В яблочко. Впрочем, этим же выстрелом Эверетт ранил Сен. Она бросила на него яростный взгляд.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что моя диш тут лишняя? — выпалила она, выдернув карту из-под погона его шинели.
Двухсотметровое пространство дирижабля заполнил рев сирены. Макхинлит отбросил сварочный аппарат и выскочил из мастерской. Сен не отставала.
— Что это? — крикнул Эверетт в мерцании аварийных лампочек.
— Общий сбор! — бросила Сен через плечо. — Бегом!
— Только одно может заставить Шарки так трезвонить! — проорал Макхинлит. — Что-то проникло через портал!
3
Сплошная бесконечная белизна. Ни резких углов, ни видимых соединений между полом и стенами, стенами и потолком. Свет струился отовсюду. Ему казалось, что светится даже его одежда — простая мягкая футболка и мешковатые спортивные штаны. Он поднял руку. На фоне белого сияния кожа выглядела очень смуглой. Видны ли швы там, где его собрали заново? Боли не было. Только холод, холод, затаившийся внутри. Отныне холод его не отпустит.
Мадам Луна заметила движение и обернулась. Она молчала и улыбалась. Ее чувства не поддавались прочтению. Кроме его смуглой кожи, сероватой кожи мадам Луны и вертикального черного круга посередине, все вокруг было белым. Из-за белизны размер комнаты угадывался с трудом. Интересно, до ближайшей стены можно дотянуться рукой или до нее несколько километров? Впрочем, черный круг не так уж мал, наверняка выше человеческого роста.
Центр круга ослепительно вспыхнул, и оттуда вышли двое мужчин в темных пиджаках. У первого были резкие черты лица и вьющиеся белокурые волосы. Во втором Эверетт Л узнал премьер-министра. Шаг, начатый в другом мире, благодаря низкой лунной гравитации протащил их вперед. Премьер запнулся, но тут же с достоинством выпрямился. Мадам Луна шагнула навстречу гостям, кивком головы дав понять Эверетту Л, что он должен последовать за ней. Он уже научился ходить так, чтобы при каждом шаге его не подбрасывало в воздух. Походка напоминала шарканье. Не слишком изящно, зато чувствуешь опору под ногами. Белокурый мужчина ловко управлялся со здешней гравитацией, премьеру, напротив, этот способ передвижения был в диковинку, и при каждом шаге он ненадолго зависал в воздухе.
