— Ввожу Чарлза в курс дела, — сообщил Старик. — Поправьтеменя, если я ошибусь в чем-то. Так вот, Леонидис прибыл в Лондон в тысячавосемьсот восемьдесят четвертом году и обзавелся маленьким ресторанчиком вСохо. Предприятие оказалось выгодным, и вскоре Леонидис приобрел еще одинресторан. А через некоторое время он владел уже семью или восемью подобнымизаведениями — и все они приносили значительный доход.
— Леонидис всегда действовал безошибочно, — вставил главныйинспектор Тавернер.
— У него было природное чутье на выгоду, — продолжал отец. —В конце концов он оказался владельцем почти всех лучших ресторанов Лондона.После чего занялся широкомасштабными поставками продовольствия.
— Он занимался и другими видами деятельности, — заметилТавернер. — Комиссионная торговля одеждой, дешевые ювелирные лавки и прочее.Конечно, — задумчиво добавил инспектор, — он всегда был в некотором родепрохиндеем.
— Жуликом? — уточнил я.
Тавернер покачал головой: — Нет. Может быть, жуликоватымотчасти — но не жуликом в полном смысле слова. Никогда не позволял себе ничегопротивозаконного. Леонидис из тех ушлых ребят, которые могут придумать тысячуспособов обойти закон. Он умудрился нажиться даже на этой войне, несмотря насвой весьма преклонный возраст. Как всегда, он не совершал ничегопротивозаконного — но после каждой его деловой операции у властей возникаланеобходимость в принятии нового закона, если вы понимаете, о чем я говорю.Леонидис же тем временем уже занимался организацией следующего предприятия.
— В результате вырисовывается довольно несимпатичный тип, —заметил я.
— Как это ни странно, Леонидис был как раз очень дажесимпатичным человеком. Личностью с большой буквы, понимаешь? И это сразучувствовалось. Внешне — ничего привлекательного: безобразный коротышка, почтикарлик. Но чем-то он привлекал людей, женщины всю жизнь влюблялись в него.
— Его брак произвел настоящий фурор, — сказал отец. — Онженился на дочери крупного землевладельца.
Я поднял брови:
— Деньги?
— Нет. Это был брак по любви. Она случайно познакомились сЛеонидисом на свадьбе подруги — и влюбилась в него по уши. Ее родителикатегорически возражали против этого союза, но ничего не смогли поделать.Говорю вам, у него был какой-то шарм. Девушку очаровала его экзотичность искрытый в нем колоссальный заряд энергии. Ей до смерти надоели люди ее круга.
— И это был счастливый брак?
— Даже очень, как ни странно. Конечно, в высшем свете их неприняли (в те дни деньги еще не стирали классовых различий), но это маловолновало молодоженов. Они прекрасно обошлись и без высшего света. Леонидиспостроил довольно несуразный особняк в Суинли-Дин, и супруги счастливо зажилитам и произвели на свет восьмерых детей.
Старый Леонидис поступил очень умно, обосновавшись вСуинли-Дин. Тогда этот район только-только начинал входить в моду, второе итретье поля для игры в гольф открылись позднее. Тамошние старожилы страстноувлекались садоводством. Им пришлись по душе и молодая миссис Леонидис, изаинтересованные в знакомстве с мистером Леонидисом крупные лондонскиефинансисты — так что новоиспеченные супруги могли выбирать себе знакомых посвоему вкусу. Полагаю, они жили совершенно счастливо, пока миссис Леонидис неумерла от пневмонии в девятьсот пятом году.
— Оставив мужа с восемью детьми?
— Один ребенок умер в грудном возрасте. Двое сыновей погиблив последней войне. Одна из дочерей вышла замуж и уехала в Австралию, где иумерла. Другая, незамужняя, погибла в автомобильной катастрофе. Последняя жеумерла год-два назад. В живых остались двое: старший сын Роджер, который женат,но бездетен, и Филип, женатый на известной актрисе и имеющий троих детей: твоюСофию, Юстаса и Джозефину.
— И все они живут в Суинли-Дин в… этом, как его? — особняке«Три фронтона»?
— Да. Дом Роджера разбомбило в самом начале войны. А Филип ссемьей обосновался там с тридцать седьмого года. Еще там живет старая теткаРоджера и Филипа, мисс де Хэвилэнд, сестра первой миссис Леонидис. Мисс деХэвилэнд всегда открыто ненавидела зятя, но после смерти сестры сочла себяобязанной принять приглашение мистера Леонидиса жить в его доме и воспитыватьего детей.
— И ревностно исполняла свой долг, — сказал инспектор Тавернер.— Но эта женщина не из тех, кто легко меняет свое мнение о людях. Она всегдаосуждала Леонидиса и его методы работы…
— Что ж, — заметил я, — интересная семейка. И кто же, выполагаете, убил старика?
Тавернер покачал головой.
— Еще слишком рано говорить что-либо определенное.
— Да бросьте, Тавернер, — сказал я. — Бьюсь об заклад, вызнаете, кто это сделал. Мы же не в суде, дружище.
— Не в суде, — мрачно согласился Тавернер. — И вполневозможно, никогда там и не окажемся с этим делом.
— То есть, возможно, никакого убийства и не было?
— О, старика убили, это точно. Отравили. Но ты ж понимаешь,что такое — дело об отравлении. Очень сложно раздобыть доказательства. Оченьсложно. Все улики могут указывать на одного человека, а…
— Именно об этом я и веду речь. У вас уже составилоськакое-то определенное мнение о ситуации, ведь правда?
— В этом деле все слишком очевидно. Ситуация вроде быабсолютно ясна… Но все-таки я не уверен. Сложный вопрос.
Я взглянул на Старика.
— В деле об убийстве, — медленно проговорил он, — правильнымвыводом обычно является вывод очевидный. Видишь ли, старый Леонидис женилсявторично десять лет назад.
— В возрасте семидесяти семи лет?
— Да, и женился на двадцатичетырехлетней женщине.
Я присвистнул.
— И что это была за женщина?
— Официантка, работавшая в одном из его ресторанчиков.Весьма приличная молодая особа, привлекательная в своем роде, но нескольковялая и апатичная.
— Она-то и есть та самая очевидность?
— Подумай сам, — сказал Тавернер. — Сейчас ей всего тридцатьчетыре года — а это опасный возраст. В доме же служит один молодой человек,учитель внуков Леонидиса. На войну его не взяли: то ли сердце не в порядке, толи еще что-то. Этих двоих водой не разольешь.
Я задумчиво смотрел на Тавернера. Конечно, здесьвырисовывается хорошо знакомая картина. Вторая миссис Леонидис, по словам отца,весьма приличная дама. Во имя соблюдения приличий совершалось очень многоубийств.
