Домов встал.
– Не так я себе наш разговор представлял, Евгений Афанасьевич, – сказал он. – Не так…
– А как? Вначале – общие воспоминания, потом – живенькое обсуждение печальной судьбы генерала Власова, а потом… А потом я должен был признаться, что это именно я его склонил к предательству? Измене Родине и переходу на сторону врага? У вас все с головой в порядке? Ведь не с пацаном разговариваете, милейший! – повысил голос Евгений Афанасьевич. – Если бы я задумал нечто подобное, то уж точно не стал бы с Андреем Андреевичем при всех лобызаться. Ищите дурака в каком-нибудь другом месте.
– Хорошо, – кивнул Домов. – Поищем в другом. Кстати…
Домов сделал несколько шагов к двери и остановился.
– А где твои лейтенанты? Мне сообщили, что их уже давненько нет в районе Москвы. Все больше по прифронтовой зоне шастают, работают… Вот умеешь ты подбирать помощников, Женя. Завидую. Толковые парни!
– Толковые, – подтвердил Евгений Афанасьевич. – А что?
– Ничего. Никиту жалко твоего… Так было бы у тебя три мушкетера. Когда он погиб?
– В октябре прошлого года. Пошел вместе с группой, напоролись на фельджандармов…
– Да-да-да-да… Печально, – совершенно без печали в глазах сказал Домов. – Ну, оставшиеся двое – Залесский и Шведов? У них все нормально?
– Насколько я знаю – да. Они сейчас на Сталинградском фронте. Успели уйти из Ростова перед самой сдачей города. Должны уже быть в Сталинграде. А что?
– Нет, ничего. Просто вспомнил. Ну, я пошел… – Домов, не подавая руки, вновь двинулся к двери, но щелкнул пальцами и снова повернулся к Евгению Афанасьевичу. – Этот Залесский… Всеволод, если я не ошибаюсь. Я был просто потрясен, когда впервые его увидел…
– Ты его видел?
– Конечно. Если возле тебя появляется новый человек, то я обязательно интересуюсь – кто, откуда. И в этом случае поинтересовался. И был потрясен, на самом деле потрясен. Ты и в самом деле не имеешь к нему отношения? Он же почти как близнец твоего сына…
– Нет, я с ним познакомился в августе прошлого года, в районе Смоленска. Он вышел из окружения, а я как раз…
– Да-да-да-да… Я помню о той истории. И о его ордене – я тоже помню. Как же – статья в «Красной звезде», фотография. И потом, мне говорили, парень оказался очень шустрым и толковым. Только…
– Что – только?
– Кто он – мне почти понятно. А вот откуда… Я проверил его биографию по-быстрому. И что-то тут не вяжется, Женя. Такое чувство, что не было в Харькове Всеволода Александровича Залесского. Не было. Прореха в документах…
– А ты уверен, что это его настоящее имя? И биография? – поинтересовался Евгений Афанасьевич.
– Не уверен. И это меня беспокоит. Хотел с ним пообщаться лично, поспрашивать… Или ты можешь меня просветить по этому поводу?
– Не могу, – спокойно ответил Корелин. – Ты сам знаешь, что такое безопасность сотрудников.
– Да-да-да-да… Конечно. Как же я мог забыть о системе псевдонимов… Ну да ладно. Так, говоришь, в Сталинграде? Не волнуешься? Там сейчас такая каша заваривается… Может, посодействовать? У меня там есть несколько человек, вывезем.
– Они сами выберутся.
– Тоже верно, – кивнул Домов. – И я все-таки тебя покидаю. Поеду докладывать о результатах разговора. Так что, если тебя пригласят для беседы – я не виноват.
– Я понимаю.
– Нет, в самом деле…
– Я в самом деле понимаю. Все мы государевы люди.
– Вот именно, – Домов вышел из кабинета, захлопнув за собой дверь.
Евгений Афанасьевич вернулся к столу, сел. Сжал лицо руками и тихо-тихо застонал.
Ну, вот и началось, подумал Евгений Афанасьевич. Вот и началось.
Прав был Дед, когда предупреждал, что приближаться к Власову – чревато. Корелин тогда очень аргументированно возразил, но и он, и Евграф Павлович прекрасно понимали, что не только интересная комбинация привлекает комиссара. Слишком сильным был соблазн. Исключительно сильным.
Евгений Афанасьевич не сразу поверил Всеволоду, когда тот рассказал о будущем предательстве генерала. Как тут можно было поверить? Нет, согласившись с тем, что Всеволод на самом деле каким-то образом попал из две тысячи одиннадцатого в сорок первый, можно было верить и во все остальное, но…
Андрей Андреевич Власов вышел из окружения. Мог бы не выйти, если бы хотел – искренне хотел – перейти на их сторону. Если и вправду идейный антибольшевик, то почему не воспользовался моментом?
Ведь сам рассказывал, как несколько раз разминулся с немцами буквально на секунду, на метры… От Киева до Орла – пешком. Да, в штатском, но ведь даже партбилет сохранил. Любой обыск – и здравствуйте, товарищ генерал-лейтенант… Нет, поправил себя Корелин, генерал-лейтенанта Власов получил после обороны Москвы.
Да это и неважно. Майор, лейтенант…
Евгений Афанасьевич снова прошелся по кабинету.
В январе, после получения ордена и повышения, Власов просто светился радостью, излучал эдакую спокойную уверенность. Все, все у него получилось. Все самое страшное уже позади. И безумный сорок первый – позади, и окружение, и страх, что, выйдя к своим, получит не новую армию, а пулю или двадцать пять лет в лагере… Все позади.
Разговор со Сталиным. Известность, слава…
Что еще нужно советскому военачальнику? Может, немного везения? Так ведь и тут повезло как никому.
Мог ведь попасть в Барвенковскую мясорубку, разделить ответственность за разгром, а то и стать козлом отпущения… Так ведь перевели на Волховский. Замом командующего. В самый последний момент выскочил.
Если бы не те слова Севки Залесского. О предательстве.
Вначале на них можно было не обращать внимания. Потом Талалихин совершил свой таран, как Севка и предсказывал. Потом седьмого декабря японцы раскатали Тихоокеанский флот США, как опять-таки предсказывал Залесский. Что следовало из этого? Нужно внимательно проанализировать те крохи, что мальчишка смог вспомнить о войне. Девятое мая сорок пятого? Пусть, хорошо, ничего особо важного из этой даты не вытащишь, а вот то, что союзники летом, самое позднее, сорок четвертого года высадятся в Нормандии, уже можно попытаться использовать в игре. В какой-нибудь игре…
Сталинград.
Залесский был уверен, что Паулюса пленят в Сталинграде. Зимой. В это они с Дедом тоже поверили не сразу. Чтобы генерал Паулюс (Севка упорно именовал его фельдмаршалом) смог попасть в Сталинград, немцам нужно было перемолоть соединения Тимошенко, пройти сотни километров от Харькова до Волги в условиях, когда и внезапности уже не было, и преимущество в танках, пехоте и артиллерии было у нас… Как поверить? Как можно проиграть при таком раскладе?
Нет, Евгений Афанасьевич, естественно, кое-какие меры принял. На него поглядывали как на безумца, а он усиливал свои группы на юге, насыщал Донбасс и Ростов-на-Дону агентурой.
