И этот вопрос меня просто убил. Картины – для меня святое. Продавать их – все равно что продавать свою душу.
– Никогда!
– Тогда думай, как на жизнь заработать, – приказала Катька. – Рисуй на продажу. Авось, что-нибудь получится. Или выходи замуж.
– За кого?! – опешила я.
Катька нетерпеливо передернула плечами.
– Ну, не знаю… Да хоть за Пашку! А что? Парень со специальностью, прилично зарабатывает, давно в тебя влюблен.
– Влюблен в меня?! – не поверила я. – Пашка?! Ты с ума сошла! Мы ведь дружим!
Катька только вздохнула и покрутила пальцем у виска, сказав наставительно, что надо взрослеть, что просто неприлично в моем возрасте быть такой дурой.
Я запаниковала. Пашка мне очень нравился, знала я его давно, но до сих пор все наше общение сводилось к совместным культпоходам в театр и на выставки. Разговоры мы вели сугубо интеллектуальные, обсуждая книги Мураками и последние переводы Переса-Реверте.
– Ты не ошибаешься? – на всякий случай спросила я. – А почему он мне ничего не сказал?
Катька пожала плечами, будто разговаривала с душевнобольной.
– Тебе скажешь, как же… Можно подумать, ты ему давала такую возможность! Небось, как только наступала многозначительная пауза, ты тут же начинала трещать о малых голландцах.
– Неправда!
– Ну, не о голландцах, так об импрессионистах. В общем, не важно. Ты мне скажи: Пашка тебе нравится?
Я прикусила губу и молча посмотрела на Катьку.
– Ясно, – сделала вывод подруга. – Нравится. Ладно, сиди дома, никуда не уходи, я скоро вернусь. Поняла?
– Поняла, – ответила я послушно.
С детства я привыкла получать четкие указания и всегда точно им следовать.
Подруга покинула меня примерно на час и вернулась с радостной вестью:
– Пашка приедет вечером, после работы.
– Зачем?
– Делать предложение, – невозмутимо объяснила Катька. – Я съездила к нему в офис, провела подготовительную работу. Сказала, что ты хочешь выйти за него замуж.
– Так и сказала?! – ужаснулась я и вскочила с кресла. – Боже, какой стыд! Как ты могла!..
– Сядь! – велела Катька железным тоном, и я покорно шлепнулась обратно. – Должен же кто-то за тобой присматривать. Почему не Пашка? Ты не против, он не против, чего зря время терять? И так уже восемь лет за тобой таскается по культурным центрам, пожалей парня! Ты же не памятник!
Я промолчала. Катька вышла из комнаты, обследовала кухню, вернулась обратно и проинформировала меня:
– В доме шаром покати. Чем ты питаешься, мать, святым духом?
– Кефиром. И пельменями.
Подруга резко отмела мой продуктовый ассортимент, объяснив, что Пашка достоин лучшего. Велела мне стереть быстренько пыль в квартире и побежала в магазин.
Одним словом, Катька устроила мою судьбу. И за это я ей безумно благодарна. Впрочем, подруга всегда спасала меня в критических ситуациях. Просто не знаю, что бы я делала, не будь ее рядом…
На этом мои воспоминания оборвались. Ванек открыл дверцу, потянуло сквозняком, и я вернулась из прошлого в реальность. Большой пакет с продуктами уже стоял между нашими сиденьями. И Ванек строго сказал, чтобы я придерживала его локтем, мол, там стеклянная тара.
Я укоризненно зацокала языком. Тепляков тут же кинулся в атаку:
– Всего одна бутылка вискаря! Хороший вискарь, не паленый! Ну, мать, не ломайся! Нужно же отметить день освобождения от мужа!
Через полчаса мы притормозили возле моего дома.
– Я пока найду, где приткнуть машину, а ты иди вперед и включай чайник, – велел Ванек.
Я буквально выпрыгнула из салона. Ура! Не пришлось просить Ваньку ждать на лестнице, пока я сниму квартиру с сигнализации! Я покрепче ухватила пакет с продуктами за длинные ручки и поволокла его к подъезду.
Мы живем в большом доме старой сталинской постройки. Такие дома очень ценятся из-за удобной планировки комнат, высоких потолков и отличной звукоизоляции. Последнее качество было особенно важным для моей мамы, репетировавшей дома несколько часов в день. Свое раннее детство я провела под роялем: сидела и слушала, как мама громко распевает красивую музыку на красивом, но непонятном языке. Пряталась я потому, что мама не любила моего присутствия на репетициях: она считала, что я ей мешаю.
А может, она не любила меня?
Я тихо вздохнула. Все возможно. Нет, пожаловаться не на что: меня всегда модно одевали, вкусно кормили, хорошо обучали и возили отдыхать к морю. Но все это делали какие-то посторонние люди, без душевного тепла. Люди, получавшие зарплату за заботу обо мне. Мама в моей жизни появлялась редко, можно сказать, наездами. Иногда открывалась дверь моей комнаты, и в нее входила целая делегация с мамой во главе. Помнится, мама почему-то всегда была окружена множеством людей.
Она подходила ко мне, целовала в лоб, задавала какие-то дежурные вопросы: как дела в школе, как отдохнула, что ела?.. А я во все глаза рассматривала красивую, нарядную женщину, от которой пахло чудесными духами и у которой были холодные чужие глаза.
Да, вполне возможно, что мама меня не любила. Наверное, я напоминала ей о каком-то мужчине, которого она хотела забыть раз и навсегда. Как-то раз я набралась храбрости и спросила об отце. Мама побледнела, ответила тотчас, не раздумывая:
– Забудь о нем. – И вышла из комнаты.
Продолжить расспросы я не осмелилась. И до сих пор не знаю, чья же я дочь. Обидно? Конечно.
Я дошла до подъезда, достала ключи, приложила электронный кругляш к домофону. Проиграла веселая трель, дверь распахнулась. Я подняла пакет, вошла в прохладный полутемный подъезд. Возле почтовых ящиков стояла моя соседка Нина Ивановна.
– Здрасьте, Нина Ивановна.
– А я тебя только что видела, – похвастала соседка.
– Когда? – не поняла я.
– Да минут десять назад! Ты в подъезд входила! Забыла, что ли, чего, назад вернулась?
Я удивилась:
– Да нет. Я только что приехала.
– Не может быть! – не поверила Нина Ивановна.
Сняла очки, протерла их, нацепила на нос и уставилась на меня.
– Ну да, – сказала она. – Та же шаль, те же волосы… Слушай, у меня что, галлюцинации начались? Я же своими глазами видела, как десять минут назад ты вошла в подъезд!
Я терпеливо ответила, что Нине Ивановне показалось. А про себя подумала: старость не радость. Стукнет мне семьдесят лет, и у меня глюки начнутся.
– Нет, ну ладно шаль! – не отставала соседка. – Но волосы!.. Такие волосы не часто увидишь. Только у тебя сейчас пучок на затылке, а десять минут назад были распущенные.
