– Спасибо.
Она быстро прошла через гостиную в спальню и закрыла засобой дверь.
Мейсон подошел к окну, поднял жалюзи, и утреннее солнцезаглянуло в комнату. Он осмотрелся.
Удивила мешанина очень дорогих и очень дешевых вещей.Маленький красивый восточный коврик подчеркивал безобразие лежавшего подле негобольшого бесцветного ковра. Предметы мебели были в основном удобны, дороги иподобраны со вкусом. Приятный тон спокойной роскоши нарушался простыми вещами,дешевизна которых подчеркивалась соседством дорогих предметов.
Пепельница на столе была полна окурков, на некоторых – следыгубной помады. В маленькой кухоньке Мейсон нашел пустую бутылку из-под виски,две бутылки из-под содовой и два стакана.
В углу гостиной стоял прекрасный ореховый секретер. Мейсон,секунду поколебавшись, быстро пересек комнату и потянул резную ручку, верхнююсправа. Дверца была заперта.
Мейсон подошел к столу посередине комнаты, уселся на стуле,положив ногу на ногу, взял старый журнал и принялся ждать.
Минут через пять из спальни вышла молодая женщина в простоми удобном домашнем платье, подчеркивающем округлости прекрасной фигуры. Тугооблегавшие чулки и элегантные туфельки на среднем каблуке красовались на ногах.Она умела их показать.
– С утра я не в себе, если не выпью кофе, мистер Мейсон. Свашего разрешения, включу кофеварку. Вы уже завтракали?
– О да, – ответил Мейсон.
– Наверное, думаете, что я очень ленива, – засмеялась она, –но… не составите ли мне компанию?
– Благодарю. Охотно.
Пока она на кухне готовила кофе, Мейсон прогуливался покомнате.
– У вас хорошая квартира, – одобрил он.
– Достаточно просторна, – согласилась хозяйка, – и по утрамсолнце заглядывает. Дом немного старомодный, но удобный. В нем не тесно и естьсобственный гараж. В современных домах так не бывает.
– Вижу портативную машинку. Вы умеете печатать?
Она рассмеялась:
– Иногда пишу письма. Когда-то намеревалась удивить миргениальной американской повестью. Но для этого оказалась слишком глупа иленива.
Мейсон поднял чехол машинки.
– Можно кое-что напечатать? Беспокоит одно дело, и пока васждал, кое-что вспомнил. Боюсь, вылетит из головы. Хочется записать, еслипозволите…
– Конечно, пожалуйста, – ответила она, – пишите. Бумага вящике стола. Я вернусь быстро, только приготовлю тосты и сварю яйцо. Можетбыть, и вы что-нибудь съедите?
– Нет, благодарю вас. Я уже позавтракал. Только кофе.
Мейсон выдвинул ящик стола и увидел почтовую бумагу двухвидов – обычную, чаще всего употребляемую для машинописи, и более дорогую,розовую. Детективным агентством Дрейка получено письмо как раз на такой бумаге.
Мейсон заложил розовый лист в машинку и быстро написалзаметку о фиктивном деле, о важном завещании и допросе несуществующегосвидетеля со стороны несуществующей защиты. Кончив писать, зачехлил машинку.
Из кухоньки донесся приятный запах, и через минуту ЛюсильБартон внесла поднос с двумя чашечками кофе, с тостами, бутылочкой сливок ияйцом.
– Вы правда ничего не хотите?
– Спасибо. Выпью кофе.
Она поставила поднос на стол и сказала:
– Устраивайтесь поудобнее, мистер Мейсон. Я весьма польщенавашим визитом и в то же время побаиваюсь.
– И чего же вы боитесь?
– Не знаю. Когда приходит адвокат, особенно такой известный,как вы, можно представить… Да ладно, зачем играть в догадки. Выпьем кофе, апосле поговорим о том, что вас ко мне привело.
Она отпила глоток, прибавила сливок и сахару, налила сливкив чашку Мейсона и подала сахарницу. Через минуту снова начала:
– Надеюсь, это не очень серьезно. Что я натворила, мистерМейсон?
– Ничего, насколько мне известно, – ответил Мейсон. –Прекрасный кофе.
– Спасибо.
– Разрешите закурить?
– Пожалуйста.
Мейсон вынул портсигар и закурил.
Люсиль Бартон откусывала тост, внимательно приглядываясь кадвокату и улыбаясь каждый раз, когда замечала, что он на нее смотрит.
Мейсон подумал, что ей около тридцати. Хорошо знает жизнь,умеет ориентироваться в делах, хотя внешне вроде бы ничто не свидетельствовалоо большом жизненном опыте. Она казалась естественно наивной и доброжелательнойк новому знакомому, словно щенок, который живет в собственном беззаботном миреи ластится к каждому.
– Когда начнем? – спросила она.
– Можно сейчас, – ответил Мейсон. – Где вы были третьегочисла, то есть позавчера, во второй половине дня?
– О боже мой! – рассмеялась она.
– Так где же?
– Это что, шутка? – Она вопросительно подняла брови. – Или всамом деле желаете знать?
– Да.
– Третьего… Минуточку, дайте вспомнить… О нет, мистерМейсон, я не могу сказать.
– Вы ведете дневник?
– Простите, но вы ведь не считаете, что я настолько глупа?
Мейсон поправился:
– Скажем иначе. Были ли вы у перекрестка Хикман-авеню иВермесилло-драйв?
– Третьего?
– Третьего.
Она медленно покачала головой:
– Нет, не думаю, чтобы я там была.
– Попробуем по-другому, – сказал Мейсон. – У меня естьоснования предположить, что вы были там в светлой машине с каким-то мужчиной. Унее спустила шина, и вы подъехали к тротуару, чтобы сменить ее. Как раз когдавы готовы были отъехать, на перекрестке произошел несчастный случай, и выобратили внимание на столкнувшиеся машины. Одна из них – черный…
Она энергично затрясла головой и прервала его:
– Мистер Мейсон, это какое-то недоразумение. Сейчас не могувспомнить, где была, но наверняка не видела никакого происшествия на протяжениипоследних двух недель и не ехала ни на одной машине с неисправным колесом. Недумаете же вы, что подобное легко забывается?
– Пожалуй что так.
– Уверена, такого я бы не забыла… Но почему вас этоинтересует?
– Я представляю интересы тех, кто находился в поврежденномавтомобиле. У одного из них, двадцатидвухлетнего Боба Финчли, в результатестолкновения сломано бедро. Надеюсь, срастется и он не останется калекой, носостояние серьезное, и в лучшем случае пройдет много времени, прежде чем…
