И все же зачем приглашать кого-то с востока, тем более незнакомую женщину? Зачем останавливать свой выбор на такой бескультурщине, как я? И почему он отказывает себе в романтических отношениях? Я-то знаю, почему сама не намерена дожидаться любви. Но он-то!
Разве что он сильно горюет по своей первой жене и даже в мыслях не допускает, что сможет когда-либо полюбить другую женщину. Разве что ему просто нужна компаньонка, которая бы обеспечивала ему горячее питание и следила за порядком в доме, но никак не романтические отношения. Не любовь.
Возможно, Мартину Хокингу нужна именно такая Золушка, как я, — женщина, не имеющая родных, незнатного происхождения, без особых запросов. В конце концов, с чем я вступаю в этот союз? Что я могу предложить, кроме своей готовности? Кроме опустошенности? Кроме gorta mór— «великого голода», неутолимой жажды иметь то, что уже есть у Мартина, то, что от меня ускользало: надежный кров, ребенок, нуждающийся в моей любви, пища, одежда и постель, от которой не смердит нищетой.
Если это так, значит, ему я подхожу идеально.
А потом он обращает лицо в мою сторону. Наши взгляды встречаются. Сжатые губы Мартина чуть изгибаются в радостной приветливой улыбке, словно он и впрямь прочитал мои мысли.
Да, сообщает эта полуулыбка. Ты именно та, кто мне нужен.
Я делаю шаг навстречу.
Глава 3
Мартин Хокинг пришел один.
И только увидев, что дочери рядом с ним нет, я осознаю, как сильно мне хотелось, чтобы она встречала меня вместе с отцом. Возможно, Мартин предложил Кэт сопровождать его, а она отказалась. Или, может быть, он предложил, а она ничего не ответила. Мартин писал, что после смерти матери девочка замкнулась в себе, почти не разговаривает. Не исключено, что он пригласил ее пойти на пристань, а она вообще никак не отреагировала на его слова.
— Добро пожаловать в Сан-Франциско, Софи, — приветствует меня Мартин, останавливаясь передо мной. Голос у него чуть более густой, чем мне представлялось, и чуть более мягкий. И по нему не скажешь, что он нервничает. Производит впечатление абсолютно невозмутимого человека. И он назвал меня Софи, а не мисс Велан. Произнес мое имя так, будто мы с ним знакомы сто лет. Он берет мою руку, пожимает ее, словно встретил давнего школьного приятеля.
— Спасибо, — благодарю я и затем, пытаясь подстроиться под его непринужденный тон, добавляю: — Мартин.
Он выпускает мою руку. Говорит:
— Я рад, что ты приехала. — Голос у него не взволнованный, но и не сказать, чтоб неискренний. Скорее, в нем слышится удовлетворение, облегчение, что я не передумала.
— Да, я тоже.
Он берет мой саквояж.
— У тебя есть еще багаж, который необходимо отправить домой?
Этот саквояж — весь мой скарб, и я отвечаю, краснея:
— Нет.
Но Мартин, кажется, не обеспокоен и не изумлен, что все мои пожитки умещаются в одном-единственном саквояже и дамской сумочке, которую я сжимаю в руке.
— Суд закрывается через несколько минут, нас там ждут. — Говорит так, словно мы опоздаем на начало спектакля, если не поторопимся.
Мы покидаем пристань и входим в здание паромного вокзала. Через просторный многолюдный зал идем к противоположному выходу, что ведет на улицу.
Город начинает окутывать туман, стелющийся легкими, прозрачными, будто серый шелк, клочьями, как это бывает с наступлением вечера на северном побережье Ирландии. На улице царят суета и оживление — обычное явление по окончании рабочего дня. По дороге катят, тарахтя и кашляя, несколько автомобилей, которые спокойно, без страха, объезжают конные экипажи и грузовые повозки. Мимо грохочет трамвай, набитый пассажирами.
— Я нанял экипаж, он здесь рядом. — Мартин ведет меня к ожидающему у обочины экипажу, запряженному лошадью вороной масти. Извозчик открывает для меня дверцу, я поднимаюсь в карету. Мартин взбирается следом, садится напротив меня.
Мы трогаемся с места. Мартин спрашивает, как прошло мое путешествие.
— Нормально. Вполне.
Он кивает.
— Кэт ждет, что мы вернемся после… после оформления? — уточняю я.
— Да.
А потом, понимая, что не спросить не могу, интересуюсь у Мартина, не передумал ли он относительно того, о чем мы с ним договорились в ходе переписки.
— Нет, — отвечает он. — А ты?
— Нет.
— Значит, решено.
— Да.
После того как мы подтвердили свое полное согласие по главному вопросу, Мартин устремляет взгляд в окно.
Я полагала, что мы, оба нервничая, будем вести беседу в экипаже, что он из вежливости попросит меня рассказать о себе или сам примется рассказывать о своей дочери, может, даже о покойной жене. Но Мартин всю дорогу до здания суда молчит. Может, он робеет в присутствии женщин? Или же, как и я, воздерживается от разговора, чтобы скрыть нервозность?
Спустя несколько минут экипаж останавливается.
— Саквояж можешь оставить здесь, — произносит Мартин, берясь за ручку дверцы. — Извозчик нас подождет. — Он выходит из экипажа и затем помогает сойти мне. — Перед нами высится здание суда, в котором также размещается муниципалитет. Оно похоже на пышный дворец: резные мраморные колонны, искрящийся купол, частично растворяющийся в туманных сумерках.
Через вестибюль, в котором гуляет эхо, мы быстро идем к кабинету мирового судьи. Каблуки моих туфель громко цокают по мраморному полу.
Входим в комнату, где, судя по всему, только что завершилась очередная гражданская церемония. Тучный седоватый судья в черной мантии перебирает бумаги за высоким столом. За соседним столом женщина в темно-синем платье показывает новобрачным, где им следует поставить подписи на свидетельстве о браке. Фотограф снимает невесту и жениха. Невеста в канареечно-желтом платье, ее новоявленный супруг — в сером костюме оттенка свинцовых туч. Они как солнце и дождь, но оба радостно улыбаются. Видно, что они счастливы, любят друг друга. На сгибе локтя невесты лежат три лилии.
— Следующая пара, пожалуйста. — Секретарь суда — худой мужчина в очках — устремляет взгляд мимо молодоженов в ту сторону, где стоим мы. — Мистер Хокинг и мисс Велан?
— Да, это мы. — Мартин берет меня за руку и подводит к огромному дубовому столу судьи.
— Оставайтесь на месте, — говорит секретарь. — Приготовьте обручальные кольца, если они у вас с собой. Судья займется вами через пару минут.
— Спасибо, — благодарит Мартин без тени смущения.
— Свидетелей с вами нет? — уточняет секретарь скучным голосом.
— Нет. Только мы вдвоем.
— Миссис Фарридей, — обращается секретарь к женщине в синем платье, — вам придется выступить в роли свидетеля этой последней пары.
Женщина кивает, убирает авторучки и документ, подписанный двумя предыдущими свидетелями. Счастливые новобрачные в желтом и сером удаляются рука об руку.
— Сэр, если
