ещё когда геральдику начали изучать в средних классах, герб на перстне отцовском по памяти зарисовала и в альбоме с гербами дворянских родов отыскала. Дед её древнего рода оказался — из Львовых, князей Ярославских.
— Папенька, а разве девицам такие перстни с Хранителями положены? — спросила Дуня.
— Доподлинно не знаю, сударушка, но ведь и байстрюкам их не часто передают, — ответил Михайла Петрович и добавил: — Да это не важно. Ты из дома Отчего уходишь, а перстень защитой тебе станет. Если будет жизни угроза, нажми на низ герба и произнеси: дух Хранитель, спаси.
Михайла Петрович снял с пальца кольцо и надел на безымянный палец левой руки дочери. Кольцо оказалось очень большим. Но не успела Дуня спросить, что делать, как кольцо уменьшилось, сжалось, плотно охватывая палец. Дух Хранитель признал новую хозяйку.
Глава третья. Сказание о князе, медведе и даре магическом
Из кабинета отец с дочерью вместе вышли. Михайла Петрович намеревался самолично всё на фабрике проверить, да амулеты, в станки встроенные, подзарядить. Уж на это его дара хватало, хоть и не обучался специально. Когда в университеты на магические отделения стали не только дворян принимать, но и простого происхождения одарённых, Михайла Петрович уже был вдовцом с тремя детьми. К тому же, только-только в прибыль торговля вышла. Не до ученья было, хоть и мечталось о том.
Но не сам, так хоть детей в обучение отдал. На сыновей надеялся, что те после учёбы в лучшем столичном университете на места чиновничьи поступят, после, дай Бог, за заслуги перед Империей и титул получат. Дочь мечтал замуж за дворянина отдать, чтобы таким путём она возвысилась. А когда судьба аж двух подходящих женишков подкинула, боялся, что взбрыкнёт его егоза, ан нет — обошлось. Радовался Михайла Петрович, шутка ли из рода крепостных крестьян в графини попасть, но особо радость не выказывал, чтоб не сглазить.
В вестибюле перед лестницей, навстречу Дуне поспешила Глаша, оживлённая, со свёртком в руках. Михайла Петрович тоже заинтересовался происходящим. Лакею, что к нему поспешил с плащом и картузом в руках, знаком подождать велел.
— Дуня, танцуй! — воскликнула Глаша. — Письмецо тебе и посылочка.
Она повертела в воздухе конвертом и чем-то, завёрнутым в вощёную бумагу, затем шустро спрятала руку за спину, не давая возможности подруге выхватить свёрток.
— Глаша, отдай! Что выдумываешь! — воскликнула Дуня, вытягиваясь, чтобы посмотреть, что подружка прячет.
— Пока не станцуешь, не отдам! — заявила Глаша, весело сверкнув глазами.
— Станцуй уж, сударушка, — неожиданно поддержал Глашу Михайла Петрович и запел низким густым голосом, притопывая в такт ногой: — У нас нонче субботея, а на завтра воскресенье. Барыня ты моя, сударыня ты моя! Барыня ты моя, воскресенье.Дуня подбоченилась и словно поплыла вокруг отца, наращивая темп и тоже притопывая. Пройдя несколько кругов, она крутанулась вокруг себя так, что юбка колом стала и резко остановилась.
— Ну, смотри, дружочек, коли письмо неважным окажется, — произнесла она с шутливой угрозой.
Глаша вручила ей свёрток и захлопала в ладоши, воскликнув:
— Хороша Дуняша, да ещё и наша!
Но Дуня уже открывала конверт.
— Это от Николая Николаевича, нашего преподавателя магического дела, — сказала она. — Вот слушайте: Милостивая сударыня, Авдотья Михайловна. Позвольте принести вам самые искренние поздравления по поводу вашей помолвки и скорого венчания о коих я прочёл в Московском вестнике. Так, дальше ещё пишет поздравления и как он за меня рад. Удивился, наверное, что я первой из выпуска под венец иду.
— Конечно, удивился, — подхватила Глаша. — Ты одна из всех о женихах не рассуждала, на свидания у дежурных не отпрашивалась.
— Ты тоже по свиданьям не бегала, — заметила Дуня, не отрывая взгляда от письма.
— Не оставлять же тебя одну, — притворно вздохнула Глаша и добавила: — Вот и приходилось с тобой вместе на дополнительных занятиях по практике магичить. У тебя-то дар сильный, уж если заморозишь воду, то до половины стакана лёд. А у меня лишь тонюсенький ледок поверху.
— О, тут вам с папенькой приветы, — сказала Дуня, — и папеньке Николай Николаевич просит благодарность передать особую за взнос благотворительный перед нашим выпуском. Пишет, для кабинета много оборудования удалось закупить, даже несколько магометров. Это вместо того, что я случайно утопила. Ой!
Дуня подняла глаза на отца, тот лишь рукой махнул.
— Знаю, мне начальница института об этом сразу доложила.
— И ты не ругался даже, — удивлённо сказала Дуня.
— Сами там виноваты. Нечего дорогой прибор у фонтана ставить. Он, видите ли, около воды точнее показывает. Не ты, так кто другой, подолом бы смахнул, — произнёс Михайла Петрович.Дуня с Глашей переглянулись. Не стали они говорить, что прибор ценный пал жертвой спора. Барышни из их класса заявили, что Дуня не сможет полностью фонтан заморозить, да так, чтобы лёд выдержал хотя бы магометр. Воду-то Дуня заморозила, но кто же знал, что прибор, зараза, таким тяжёлым окажется.
Дуня вернулась к письму, пробежала последние строки глазами и сообщила радостно:
— Книгу нашего Николая Николаевича напечатали, и он мне экземпляр высылает в подарок. — Дуня быстро разломала сургучную печать на посылке и развернула бумагу. — Монография: Применение дара магического при природных катастрофах и прочих экстремальных ситуациях. Тут на титульном листе автограф, а начинается книга с предисловия, легенды о том, как дар появился. Сказание о князе Ярославе Мудром, медведе, язычниках и даре волшебном, магическом.
Последние слова Дуня читала, уткнувшись в книгу и разворачиваясь к лестнице. Она стала подниматься по ступенькам не прерывая чтения, но уже не вслух.
Михайла Петрович поманил к себе одну из горничных и велел:
— Проследи-ка, милая, чтоб Авдотья Михайловна не споткнулась, да двери перед нею отворяй, — повернувшись к Глаше, посетовал: — Ну всё, на день мы невесту потеряли. Пока не прочтёт от корки до корки, не успокоится.
— Так готово всё, Михайла Петрович, — успокоила Глаша и добавила: — Хорошо, что не в день венчания посылочка пришла. С книгами в руках невесты к алтарю ещё не хаживали.
Михайла Петрович, представив эту картину, раскатисто расхохотался. Затем спросил:
— Глафира, слышал я, что Дуня тебя с собой намерена пригласить? Ежели ты не хочешь, или в женихи кого присмотрела, не таись, не стесняйся, скажи. Неволить никто не будет.
— Нет, Михайла Петрович, никого я не присмотрела. С Дуней с удовольствием
