горестно зазвучал батин голос, все запчасти были аккуратно разложены на старом брезенте. Одна рама сиротливо стояла на земле, подпертая с боков чурками.
— Ты, что паршивец натворил!- возмущался отец. — Я уже договорился с Валентинычем, что он переберет мотор, и вообще… Кто тебя просил лезть? Я уже планировал через неделю на нем на рыбалку махнуть.
В ответ я засмеялся.
— Пап, ты об этом второй год рассказываешь. Твой Валентиныч с зимы пьет, не просыхая, ему не до мотоцикла. А я за пару дней его до ума доведу.
Батя скривился.
— Чтобы ты понимал молокосос. Вон, велик свой, с апреля починить не можешь, а за мотоцикл берешься.
— Давай забьемся, — предложил я спокойно.
— Давай! –оживился отец. — Только на что?
— Ну, к примеру, на сто рублей, — предложил я.
— Что, с ума сошел, где я тебе сто рублей возьму? — испугался батя. — давай на пятерку. Только, что ты со своей стороны поставишь? — тут же поинтересовался он.
— Половину первой зарплаты отдам, — сообщил я.
Отец засмеялся.
— Так, когда это будет? Ты же у нас инженером планируешь стать.
Ответом на его слова было молчание.
— Так, понятно, констатировал батя. — Уже передумал. И куда же ты пойдешь учиться?
— Мда, пока родителям ничего знать не стоит, — подумал я и сообщил:
— Да, нет, все остается в силе, хотя сомнения имеются.
Так и не доспорив, отец пошел домой, а я остался, чтобы убрать все части мотоцикла в гараж.
Пришел домой перемазанный мазутой. Мама немедленно погнала меня мыться, не забыв поинтересоваться итогами экзамена. Четверкой она осталась недовольна, но особо не выступала. К вечеру мне снова поплохело и я завалился спать в девять часов.
Прошло три дня. Сегодня у нас экзамен по английскому языку. Мы сидим с Вовкой за одним столом. Друг весь в мандраже. Перевод текста я ему уже написал. Но с билетом ему не повезло, по нашему плану на билете с рассказом о Рокуэлле Кенте, должны были поставить точку. Но видимо, не только мы были такие умные, поэтому точки стояли на нескольких билетах. Вовка не угадал, ему попался рассказ о Лондоне. И сейчас он был весь в трансе.
Я толкнул его и он, как зомби отправился к столу экзаменаторов, доброжелательно рассматривающих первого красавца класса.
Отдав им написанный корявым почерком перевод, Вовка сразу начал рассказывать вызубренные слова об американском прогрессивном художнике.
— Вова, погоди! — воскликнула наша учительница Белла Марковна. — У тебя же в билете другая тема стоит.
Третьяков вздохнул.
— Простите, Белла Марковна, я не знаю этой темы.
Экзаменаторы переглянулись.
— Хорошо, Володя, можешь взять другой билет, — предложила учительница.
Вовка взял другой билет, глянул в него, положил на стол и снова начал рассказ о Рокуэлле Кенте.
— Вова, остановись, ты же снова рассказываешь о Кенте, — воскликнула Тамара Петровна, вторая англичанка.
— Скажи, пожалуйста, какие темы ты знаешь?
Вовка, вперив взгляд в пол, сообщил:
— Я знаю Рокуэлл Кент.
— Хорошо, Вова, расскажи нам о Кенте,- с тяжким вздохом сказала Белла Марковна.
Получив свою тройку, потный Вовка выскочил в коридор. А я пошел к столу получать свою заслуженную пятерку.
Экзаменационная эпопея закончилась для меня благополучно. Даже лучше, чем в первый раз. Это была приятная неожиданность. Я вновь писал сочинение по роману Горького «Мать». Но если тогда получил за него тройбан, то сейчас целую четверку. По-видимому, орфография с синтаксисом у меня слегка улучшились за прошедшие пятьдесят лет, хотя не так хорошо, как бы хотелось.
Сейчас я с тревогой ждал намечающегося неприятного разговора с родителями.
Мама уже не один раз подкатывала ко мне с вопросом, не определился ли я с выбором места поступления. Я, как мог, увиливал от конкретного ответа, но после того, как получил на руки аттестат, все же решился. После очередного маминого закидона обнародовал свое решение:
— Знаете родители, я подумал и решил, что не буду пока получать высшее образование.
Видимо, момент был выбран не очень удачный. Из маминых рук выскользнула тарелка и ударившись о пол разлетелась на мелкие осколки.
— Саша! — трагическим шепотом сказала она. — Мне послышалось, ты действительно не пойдешь учиться?
— Вот, тыж, сукин сын! — с чувством выругался батя.
И тут мама дала нам жару! Она молотила языком минут десять, не давая никому вставить ни слова. После чего возопила:
— Ну, чего же вы молчите! Юра, скажи хоть ты своему балбесу, какой он балбес!
— Действительно, — пробурчал батя. — Как-то неожиданно услышать такие заявления, ты, куда идти работать собираешься?
Я собрался с духом и заявил:
— Пойду работать учеником бармена в ресторан.
Наступила тишина.
Через минуту на кухне раздался плачущий мамин голос.
— Боже мой! Мой сын будет работать халдеем в кабаке. Какой позор! Нет, лучше умереть! Я же сгорю со стыда на работе.
В этот мне момент мне вспомнилось, как через двадцать с чем-то лет мама радовалась знакомству с тетей Ниной, раздатчицей в ближайшей столовой и как униженно благодарила ее за полкило вареной колбасы, или несколько сосисок. К сожалению, поделиться такими воспоминаниями с родителями было невозможно.
Вечер у нас прошел в беспрестанных наездах на меня. В конце концов, убедившись в бессмысленности уговоров, мама от меня отстала.
Напившись валерьянки, она уселась смотреть телевизор, заявив напоследок:
— Как только пойдешь на работу, ни копейки от нас не жди. Сколько будешь давать за питание и квартиру, я подсчитаю. На остальные живи, как можешь. Понял?
В ответ я молча кивнул. Говорить в ответ не рискнул, боясь, что маман продолжит нравоучения.
За пару дней до выпускного вечера я отправился в школу за характеристикой. Наша классная руководительница, как обычно сидела в лаборантской комнате и что-то писала. В открытое настежь окно задувал теплый ветерок.
Увидев меня, она приветливо улыбнулась и сказала, что я вовремя зашел, еще пять минут и ее бы ужене застал.
— Галина Васильевна, не могли бы вы написать на меня характеристику? — спросил я.
— Конечно, напишу, — сообщила она и уточнила, — В какой институт пишем?
— Кгхм, — откашлялся я, — Галина Васильевна, мне нужна характеристика в трест кафе и столовых.
На лице учительницы физики вмиг нарисовалось выражение точь в точь, как у мамы.
— Сапаров! — строгим тоном воскликнула она. — Что происходит? Какой еще
