проведена. Б. М. Клосс относит составление Третьей редакции ко времени «около 1442 г.». Основанием послужило то, что в заключительной похвале Сергию делается акцент на его чудесной способности примирять враждующих «православных царей». Одновременно в тексте самой редакции превозносятся добродетели отца Шемяки – князя Юрия Дмитриевича, подчеркивается его роль в построении в обители каменного Троицкого собора и в то же время не обойден похвалами «благоразумный» и «великодержавный русский царь» Василий Васильевич.[21] Зная, что именно в эти годы на Руси велась затяжная междоусобная война между великим князем Василием Темным и Дмитрием Шемякой, а в 1442 г. благодаря троицкому игумену Зиновию в обители святого Сергия произошло примирение непримиримых противников, становится понятно, что подобный текст отвечал политической «злобе дня».
Соглашаясь с наблюдениями ученого, все же стоит отнести создание Третьей редакции к периоду не «около 1442 г.», а ко времени после того, как примирились ранее враждовавшие князья. С учетом же предстоявшего юбилея работу Пахомия, вероятно, нужно датировать 1443–1444 гг.
Одновременно Зиновий изыскивает возможность обойти формальности строгих церковных правил. Хотя к этому времени официально утвержденного митрополита на Руси по-прежнему не было, его обязанности исполнял владыка Иона, «нареченный» в митрополиты еще в 30-е гг. XV в., но не утвержденный на этом посту патриархом. Поскольку Троицкий монастырь входил в митрополичью область, управлявшего ею Иону можно было рассматривать не как митрополита, а как епархиального владыку. Таким образом, Иона имел формальное право объявить Сергия святым в пределах митрополичьей области, иными словами, в границах Московского княжества.
Но этому помешали два события, случившиеся в один и тот же год. День в день, ровно за три месяца до предполагавшихся торжеств по поводу юбилея, а именно 7 июля 1445 г., произошел знаменитый Суздальский бой, в результате которого Василий Темный попал в татарский плен (во многом из-за того, как указывает летописец, что к нему не пришел на выручку Шемяка),[22] и на великокняжеском столе оказался Дмитрий Шемяка. Политическая ситуация коренным образом изменилась, и Пахомий был вынужден приступить к переделке созданного им жизнеописания Сергия, срочно сокращая и обезличивая его. Так возникла следующая, уже Четвертая редакция «Жития», которая, по мнению Б. М. Клосса, была составлена в промежуток между 1443 и 1445 гг.,[23] а на наш взгляд – в 1445 г. Однако и на этот раз труд агиографа остался невостребованным. Вскоре умирает сам Зиновий, после чего последовала чехарда с назначением троицких игуменов, которые менялись в зависимости от политической ситуации на Руси. Всего за три года в монастыре сменилось три настоятеля. Лишь после поставления игумена Мартиниана (1447–1454) дело канонизации Сергия сдвинулось с мертвой точки. Очевидно, именно в начале игуменства Мартиниана основатель обители был канонизирован в пределах Московской земли. Во всяком случае, из документа 1448 г. явствует, что к этому времени Сергий Радонежский уже вошел в пантеон святых, почитавшихся в Московском княжестве, то есть получил местное почитание в широком смысле этого слова – в пределах Московской земли. Речь идет о докончании Василия Темного и Ивана Андреевича Можайского. Имя Сергия также присутствует среди «всех святых и великих чюдотворець земли нашеа», которые упомянуты в «проклятых грамотах» князя Дмитрия Шемяки великому князю Василию Темному, составленных в начале 1448 г.[24]
Общегосударственная канонизация Сергия произошла чуть позже – в конце 1448 г. Третья Пахомиевская редакция «Жития» Сергия была дополнена описанием чудес, случившихся у гроба Сергия в 1447 и 1448 гг., последнее из которых датируется 31 мая 1448 г.[25] Дополнение было сделано не случайно. Из сообщения летописца известно, что 15 декабря этого же года на церковном соборе в митрополиты «всея Руси» был поставлен владыка Иона.[26] Очевидно, тогда же и была произведена общерусская канонизация Сергия – именно к началу заседаний этого собора и был приурочен рассказ о самых последних по времени чудесах Сергия.
Впоследствии «Житие» Сергия неоднократно перерабатывалось для различных целей другими книжниками. В частности, оно было включено в переработанном виде в летописный свод 1518 г., к которому восходят Вторая Софийская и Львовская летописи. «Житие» преподобного читается также в Никоновской летописи и входит в состав Степенной книги. В середине XVI в. «Житие» Сергия было включено митрополитом Макарием в состав Великих Четьих миней, которые были задуманы как грандиозный свод «всех святых книг, которые в Русской земле обретаются, и с новыми святыми чудотворцы». В XVII в. к работе над «Житием» Сергия обращались такие известные писатели своего времени, как Герман Тулупов, Симон Азарьин, святитель Димитрий Ростовский. В следующем столетии дань этой тематике отдали митрополит Московский и Коломенский Платон (Левшин) и даже сама императрица Екатерина II.[27] XIX век также внес свой вклад в агиографию преподобного Сергия. Новое «Житие» было составлено митрополитом Московским и Коломенским Филаретом (Дроздовым).[28] В XX в. агиографией преподобного Сергия занимались архимандрит Никон[29] и Патриарх Московский и всея Руси Алексий I.[30] Столь частое появление новых переработок «Жития» во многом объясняется тем, что оно использовалось в церковных службах и читалось в уставном порядке за всенощным бдением в Троице-Сергиевом монастыре (лавре) в канун церковных праздников, связанных с именем преподобного.[31]
Таким образом, видим, что традиция переработок «Жития» Сергия, начавшись в XV в., продолжалась более пятисот лет – вплоть до середины XX столетия, а в виде дальнейших перепечаток различных вариантов жизнеописания Сергия Радонежского, которые снабжаются соответствующими комментариями издателей, продолжает успешно бытовать и поныне.
Все это привело к тому, что за этими переработками постепенно исчезала реальная фигура троицкого игумена, а сам облик Сергия все более и более приобретал трафаретный, схематичный вид, в соответствии с представлениями и вкусами последующих эпох. Подобное нередко бывает со старыми иконами, когда поверх первоначального изображения в процессе «поновления» пишется новое, хотя и близкое к оригиналу, но все же отличное от прежнего. В результате нескольких таких операций лик святого приобретает новые, нехарактерные для него черты.
То же самое можно сказать и о «Житии» Сергия Радонежского. По словам одного из биографов преподобного,
«этот памятник русской агиографии – один из самых сложных, если не самый сложный среди всех агиографических сочинений русского Средневековья. Представленное огромным количеством списков, что само по себе требует колоссального времени на их перекрестное сличение и установление последовательности различных переделок жизнеописания Сергия, Житие основателя подмосковного Троицкого монастыря изобилует такими подробностями из жизни Сергия, которые исключают одна другую. Так, одни списки Жития утверждают, что у Варфоломея (будущего Сергия) было два брата: старший Стефан и младший Петр; другие списки называют только одного старшего Стефана. Одни списки сообщают, что грамоте Варфоломея научил некий старец,
