1946 году[15].
ЧАС СОЮЗНИКОВ
Сотрудничество в войне и завоеванная с таким трудом победа связали три главные союзные державы – США, Великобританию и Советский Союз – более прочными узами, чем можно было бы предположить, исходя из различия их общественного строя. Это также послужило основой для высокой степени согласия в планировании послевоенного периода, которая была характерна для встреч глав правительств и министров иностранных дел до 1945 года. Безоговорочная капитуляция нацистской Германии, полная оккупация страны, демилитаризация и уничтожение военного потенциала Германии, наказание виновных – эти цели были столь же неоспоримы среди трех великих держав, как и убежденность в том, что Германия должна выплатить компенсацию за колоссальный ущерб. Также были согласованы наиболее важные политические шаги в период после окончания войны: прямой переход власти на всей территории Германии к союзникам, разделение страны на четыре оккупационные зоны под управлением соответствующей военной администрации, создание совместного органа верховной власти – Союзнического контрольного совета, а также разделение Берлина на четыре оккупационных сектора. В долгосрочной перспективе Германия должна была стать объектом политики союзников и не иметь возможности оказывать прямое политическое влияние. В целом политика союзников в отношении Германии в конце войны, конечно, не была свободной от напряженности, но поначалу преобладало единодушие, а разногласия лишь постепенно приобретали все большее значение[16].
С самого начала вопрос о будущем Германии был связан с соображениями о реорганизации международного сотрудничества. В этом контексте особое влияние оказала убежденность Рузвельта и США в том, что после двух разрушительных мировых войн наконец должна быть создана новая структура для реального достижения великих утопических целей человечества – мира, экономического процветания, социальной справедливости и искоренения голода и болезней во всем мире. Таким образом, создание Организации Объединенных Наций было не только попыткой повторить и улучшить то, что Вильсон начал с Лигой Наций и что потерпело неудачу в самом начале. Скорее, в дополнение ко всей основанной на интересах силовой политике, усилия по созданию «международного сообщества» также были продиктованы идеалистической уверенностью в будущем, уверенностью в том, что после самой страшной из всех войн, есть повод и возможность создать условия для прочного мира и справедливости[17].
Моделью и отправной точкой для этого стало сотрудничество союзников во Второй мировой войне, к которому в итоге присоединилась почти половина всех стран мира – против нацистской Германии как воплощения зла; это оказало объединяющее и нормообразующее воздействие. Однако это также было связано с вопросом о том, как исключить возможность того, что в будущем Германия вновь станет представлять угрозу для своих соседей и для всего мира. Одним из предлагавшихся (в нескольких разных вариантах) решений был раздел Германии. Это было не совсем лишено смысла, учитывая тот факт, что страна существовала как национальное государство всего 75 лет. Поэтому планы американского заместителя госсекретаря Моргентау, согласно которым Германия должна была быть разделена на части и деиндустриализирована, нашли поддержку как у Рузвельта, так и у Черчилля. При этом цели политики безопасности были увязаны с ликвидацией промышленности: Германия должна была лишиться всей тяжелой промышленности, а промышленность Рурской области должна была быть полностью ликвидирована. Таким образом, согласно расчетам, можно было удовлетворить репарационные требования европейских союзников, изменить экономическое положение в Европе за счет Германии и лишить ее средств для возобновления агрессии.
Однако разделенная на части и деиндустриализированная Германия вообще не смогла бы выплачивать репарации, поэтому оккупационным державам пришлось бы самим обеспечивать всем необходимым людей, живущих в их оккупационных зонах. Этот аргумент возобладал, в результате чего планы по разделу Германии были сняты с повестки дня еще до окончания войны. Однако и здесь между союзниками существовали явные противоречия. Ведь даже если западные политики признавали, что Советский Союз имеет законное право на большую часть репараций из‑за колоссальных разрушений в стране, они также должны были учитывать затраты своих собственных стран и пожелания своих избирателей внутри страны. Это касалось и кредитов, предоставленных США своим союзникам, – в общей сложности 42 миллиарда долларов США, большая часть из которых пришлась на СССР. После победы американская общественность ожидала, что ее освободят от такого бремени и ей больше не придется финансировать страны далекой Европы. Поэтому правительство США прекратило экономическую помощь Советскому Союзу в самый день капитуляции Германии. Советское правительство было совершенно не подготовлено к такому развитию событий. Сталин рассматривал это как попытку оказать давление на Советский Союз и считал, что его стремление не отдавать ничего, что когда-то оказалось в его руках, нашло тем самым еще большее подтверждение. Таким образом, взаимное недоверие усилилось.
В политических дебатах и в научных исследованиях долгое время оспаривалось, была ли экспансия Советского Союза на Запад в первую очередь мотивирована агрессивными намерениями, такими как экспорт коммунизма, или же это была оборонительная политика, направленная на сохранение достигнутого. Эта дискуссия – в основном о мотивах Сталина и советского руководства – характеризовалась, однако, предположением, что с советской стороны вообще не существовало четкой внешнеполитической концепции. Однако более убедительными являются те свидетельства, которые указывают на довольно осторожный, не лишенный противоречий подход Сталина, основанный на принципах безопасности и репараций, который подвергался все большему сомнению в связи с политикой западных держав[18].
Особенно в Великобритании экспансия Советского Союза на Центральную, Восточную и Юго-Восточную Европу вызвала резкую критику, особенно в отношении Польши и Греции, где произошло прямое столкновение советских и британских интересов. Британия вступила в войну не в последнюю очередь из‑за Польши, и в годы войны активно поддерживала эту страну и ее правительство в изгнании. Поэтому сдача страны интересам СССР сейчас сразу же встретила резкое неприятие в Лондоне.
Советскому Союзу, с другой стороны, расширение на запад давало возможность окружить себя кольцом нейтральных или по возможности зависимых государств и защитить себя от повторного нападения со стороны Западной Европы. Уже в 1941 году Москва заявила, что считает полученные в ходе раздела Польши в 1939 году восточные польские территории, которые Польша незаконно присвоила в 1920 году, принадлежащими Советскому Союзу и не хочет их возвращать. Поэтому уже на ранних этапах рассматривался вопрос о компенсации Польше за потерю ее восточных территорий за счет Германии. Однако, прежде чем это было решено на Потсдамской конференции «большой тройки», советская сторона в сотрудничестве с созданной ею в Польше коммунистической администрацией уже создала факты: за бегством немецкого населения от наступавших советских войск последовало изгнание оставшихся немцев как Красной армией, так и польскими частями. Таким образом, смещение границ Польши на запад было подготовлено и
