Я не хотел ничего большего. Меня устраивало то, что у меня было.
— Меня не устраивает то, что у меня есть. Мне всегда хотелось чего-то большего. Я хотел… Не знаю… Делать что-то такое, что людям будет интересно.
— Как музыка?
— Я взял впервые взял гитару в руки месяц назад. Я не музыкант. Но да. Как например музыка. Мне кажется, жена из-за того и ушла от меня. Я часто замыкался. Часто был слишком мрачный. Часто не обращал на неё внимание. Зависал у себя в голове.
— У вас была жена?
— Да. Но мы развелись три года назад. Я думал… Я не знал был ли я нормальным или нет. Я словно пытался балансировать. Мечтал о чём-то большем, но держался за то, что есть. Пока не потерял то, что есть. И ничего большего тоже не обрёл. Я неудачник. И я знаю это.
Чайник закипел, и Семён залил заварку кипятком. Поставил её на стол между нами и раздал нам по чашке. Сел напротив и посмотрел на меня как-то странно и пристально.
— Если вы не музыкант, то кто вы? — спросил он.
Я пожал плечами.
— Я пытался писать стихи, пытался писать прозу. Рисовал одно время. Но больше всего времени, наверное, потратил на попытки делать игры.
— В смысле как для компьютера?
Я кивнул
— А кем вы работаете? — спросил он.
— Программист. Пишу протокол связи между клиентом и сервером для онлайн-игры.
— Ни слова не понял. Кроме программиста. И игры. Т. е. вы занимаетесь, чем хотели. Что же тогда не так.
— Нет. Это не совсем то, что я хотел. Представьте вы хотите писать музыку, но работаете продавцом в музыкальном магазине.
— Или учителем музыки, — усмехнулся он.
— Я выкупил квартиру, в которой мы с ней жили и живу там один.
— Жили с вашей женой.
— Да. Наверное, стоило продать её. Она навевает на меня тоску если честно. Впрочем, всё навевает на меня тоску в последнее время. Мне кажется, я теряю рассудок. Я никогда не был особо общителен. Она была единственным человеком, с которым я мог поговорить. Я замкнулся окончательно. Я ношу маску, что всё в порядке, на работе. А дома… Не знаю… Херово короче мне было дома.
— Я всё равно пока не улавливаю связи с вашим уличным выступлением.
— Я — неудачник, как я и говорил. Та музыка, которую вы сочиняли, вы показывали её кому-нибудь?
— Да, конечно.
— И что?
— Она не была никому особо интересно.
— И что вы чувствовали по этому поводу?
— Да ничего особенного. Я ни на что особенно и не рассчитывал. Иногда с друзьями мог сыграть что-то своё внезапно. Но никто не был особо этим впечатлён.
— Ничего из того, что я пытался делать никогда никому было не интересно. Я хотел публику. Если я делаю игру, я хотел, что бы кто-нибудь играл в неё. Но я был единственным игроком своих игр. Я делал прототип, пытался показать кому-то и забрасывал его. Потому что никому он был не интересен.
— Вы ведь делаете это для себя. Кому какая разница, кто что об этом думает. Интересно кому-то или нет.
— Мне есть разница. Я видел это… Я никогда не был особо общительным. Я всегда надеялся, что это будет моим способом общения с миром. Свои мысли, свои чувства, эмоции, я смогу вложить это в то, что делаю и отправить в мир. Но получается, что я словно кричал в пустой комнате.
— И как это привело вас к музыке? Вы решили, что добьётесь в ней большего успеха.
— Нет. Я не музыкант и не надеялся им стать… Но я хотел спеть песню. И я спел её. И как, по-вашему, о чём она была?
— Я понятия не имею. Я беру свои слова про храбрость назад. Я думаю, вы идиот. Если хотите делать музыку, вам нужно учиться. Нельзя просто взять гитару и стать музыкантом.
— Я хотел спеть песню всех неудачников. Песню всех, кто недостаточно хорош, чтобы история запомнила их. Я мог бы учиться много лет и всё равно не стал бы достаточно хорош. Я бы по-прежнему сосал в музыке, пусть даже и не столь явно, как сейчас. Я хотел пропустить всё это. Выйти на сцену сразу. Сыграть что-то сырое. Что-то искренне. Лишённое красоты. Мелодии. Ритма. Баланса. Что-то не прошедшее бесчисленные плейтесты и показа тестовой аудитории. Без трёх-актовой структуры и красивой концовки. Я хотел просто сыграть как могу. И хоть раз в жизни быть услышанным. И я сделал это.
