смотрела на него и ничего не говорила. Не сопротивлялась, не возмущалась, просто смотрела как идиотка!
— Вообще нет! Ни капельки! Ни капельки не нравишься! — отвечаю и злюсь, но ощущаю, как щеки начинают гореть. Неужели это от стыда? Какой ужас, надеюсь, они не красные.
Он снова насмехается и потом ставит меня на танцпол наконец-то.
— Какая же ты тяжелая, чуть спину не надорвал, — шипит он, отчего я тут же вспыхиваю.
— Да пошёл ты, говнюк чёртов! — возмущаюсь, разворачиваюсь на каблуках и тут же ухожу на второй этаж за Соней. Когда поднимаюсь, вижу, что они с Киром стоят очень близко и о чём-то мило беседуют, будто вот между ними-то как раз всё нормально. Это я по-прежнему ненавижу этого чёртового выскочку-мажора! Придурка, блин! Подхожу к подруге почти в упор.
— Я вам не мешаю?
— А…Кать… — дёргается она в панике.
— Да, Катя! Прикинь! — отвечаю с сарказмом, а та смотрит на меня ошарашенно.
— Ты чего такая злая?
— Да потому что он придурок конченный. И я больше не хочу здесь оставаться!
— На твоём месте я бы этого не делал, — предупреждает Кир. — Дай ему поиграть. Подыграй сама. Даже трахаться не обязательно. Просто будь лапочкой, он тут же отстанет.
— Что? Да не буду я с ним лапочкой. Он вообще этого не заслуживает! — выдаю со злостью. На устах сидит что-то вроде «пусть катится к черту грёбанный идиот!». — С какой стати один человек может что-то требовать от другого??? Ну поцарапала я его машину, это вышло случайно! Это не значит, что я ему что-то должна!
— Ещё как должна, — звучит сзади шёпот, и я снова дёргаюсь в сторону от паники. Ему не надоело вот так подло подкрадываться! Придурок!
— Давай на чистоту. Слушай. Как там тебя…Ад! — говорю, и он морщится.
— Для тебя я никакой не Ад, понятно, маленькая шлюшка? — спрашивает с хрипотцой надломленным голосом. — Зови меня Глеб Александрович. Так яснее? — с пристрастием продолжает, отчего я просто. СЕЙЧАС, НАХРЕН, ВЗОРВУСЬ.
— Знаешь, что, Глеб Александрович…Пошёл ты на хуй! — говорю, беру коктейль в руку и оплескиваю его лицо кровавой Мэри. Томатная жижа стекает по нему и его белоснежной футболке. Соня прикрывает рот. Кир смотрит на всё это в полном ахтунге. Девчонки вокруг начинают громко что-то лепетать, а я…Бегу вскачь с лестницы, сломя голову, напрочь отключив рассудок. Забываю про чувство самосохранения, когда чуть ли не спрыгиваю с последних ступенек, или же наоборот думаю только о нём. Перебираю ноги в ужасе, ведь за мной в прямом смысле слова сейчас бежит самый Ад. Смерть, если по-другому.
Паника накрывает одновременно с чужими ладонями. Которые тут же перебрасывают меня через плечо, а я начинаю колотить его.
— Ну всё, стерва, доигралась.
— Поставь меня! Поставь, сукин ты сын! Я тебя зарежу, клянусь зарежу! — кричу я, но меня будто не слышат, а потом мы вдвоем оказываемся в тёмном отдаленном коридоре, где нет ни единой души, кроме нас…
Глава 1
Застываю, вслушиваясь в его тяжелое дыхание. Представляю, как он сейчас выглядит. Наверняка весь в томатном соке, красный и озлобленный как сам Чёрт во плоти. Руки скользят по мне и опускают на твёрдую поверхность. Всё кружится перед глазами. Я слишком долго провела вниз головой.
— Где мы? — спрашиваю, осматриваясь, но ни черта не вижу. Темно так, что хоть глаз выколи. Ощущаю, что его руки находятся по краям от моей головы. То есть я зажата со всех сторон, а он вслушивается в стук моего сердца, которое сейчас готово вылететь из груди от страха. — Слушай…Глеб…Ты ведь Глеб, верно? Я просто пошутила…Успокойся, ладно? Я куплю тебе новую футболку…Ну или эту постираю…Или не знаю…
Господи, мне ещё страшнее, от того что он молчит. Так ведь запугивают своих жертв, да? Это специальная тактика? Да он просто профессионал!
— Поцелуй, — звучит грубый стальной тон. Я сглатываю. Я точно не собираюсь целовать его. Ни за какие, нахрен, коврижки!
— Я не буду, — отвечаю сдавленно. — Я сожалею, что пролила на тебя коктейль, но ты сам виноват. Ты обозвал меня шлюхой!
— Не шлюхой, а шлюшкой. Ты такая и есть, — цедит он снова, а мне так обидно. Просто до ужаса обидно. Я очень хочу его ударить.
— Ты скотина последняя, это понятно?! — спрашиваю, наконец ощущаю, что глаза начинают адаптироваться в темноте. Что-то я вижу. Какие-то очертания коридора, самого Глеба. Но пока смутно. — Я просто хочу уйти. Ты мне не нравишься. Я отдам тебе долг. Сколько я должна? Десять тысяч? Или сколько?
— Сто пятьдесят. Возьмешь кредит или…Насосешь в переулке за клубом? — спрашивает он, и я в ту же самую секунду даю ему пощечину. Смачную и сильную. Такую, от которой у меня жжет ладонь. Я редко бью парней. Но бывает, когда они позволяют лишнего, но вот это. Это хамство не ведает границ! Глаза слезятся от обиды.
Не успеваю испугаться, как его рука грубо хватает меня за затылок и притягивает меня ближе, а потом он просто застывает передо мной. Между нами несчастный сантиметр, а может и того меньше. От его губ до моих. Мы оба дышим как ненормальные. Меня трясёт, его трясёт. Я вообще не понимаю, что здесь происходит, но у меня все внутренности рядом с ним наизнанку выворачивает. Тёмный коридор кажется становится ещё мрачнее. Потому что мы с ним вместе составляем что-то тёмное и очень-очень насыщенное. От него пахнет мятой. Видимо, всегда так пахнет. Только теперь запах отчётливо смешивается с томатами, которые я совсем невежливо на него расплескала.
— Отпусти, — выдыхаю в его губы и боюсь пошевелиться. Хочется исчезнуть отсюда. Забыть этот день раз и навсегда. Забыть то, что мы вообще сюда поехали, что я порвала джинсы, что всё вот это произошло. Мои руки просто висят по сторонам от бессилия. Я уже даже боюсь драться. Просто послушно стою в ожидании самых беспринципных его решений.
— Вали, — говорит он, заставляя меня опешить, и отходит от меня шага на три назад.
Что? Мне не показалось?
— Чё встала? Вали, говорю отсюда нахрен, чтобы не видел тебя
