поступ-пало через вент-вентиляцию.
Его пальцы прошлись вдоль позвоночника до самого копчика, прощупали каждое ребро, лопатки, предплечья и развернули к себе.
— Руки убери.
Я энергично замотала головой, а ему плевать. Он просто схватил меня за запястья, раздвинул их в стороны и замер, смотря на шрам от операции. Я зажмурилась, когда он смачно выругался, думая, что сейчас последует удар, но Грешник лишь снова продолжил прощупывать рёбра. Зря я, наверное, не смотрю. С трудом, но разлепив веки, я искоса следила за всем, что он делает.
Его взгляд был обращён в сторону, на широких челюстях играли мышцы, а тёмные брови нахмурены. Он реально проводил осмотр! Сосредоточено и внимательно, пытаясь не упустить ничего, а мне было жутко стыдно, обидно, страшно… да проще перечислить чего я не испытывала! Господи! Да как же так? Как мне так сильно "повезло"?! Мне не часто улыбалась удача, но это уже просто край! Хотелось одновременно и смеяться над своим просто эпическим "везением", и плакать от осознания, что я так и не смогла сбежать, ведь разницы-то по сути нет! Кубрынин или Грешник! Они оба преступники!
Но я крупно ошиблась насчёт своего положения сейчас. Лучше бы он ограничился только прощупыванием рёбер! Когда его взгляд переместился на мои глаза, а он сделал шаг ко мне и сжал плечо, я и не знала что и делать, пока вторая рука… вернее палец второй руки не вошёл резко в меня и не наткнулся на препятствие. От того, что оно есть, я почувствовала и страх, и облегчение одновременно. ОН не тронул меня. И не отдал своим людям, как обещал. Не успел. Гори ОН в Аду вечно! Но я не знала, что на уме у этого человека. Если та "золотая молодежь" хотела меня всего лишь убить, то этот… мне даже страшно представить, что сделает Грешник.
Но внимательно смотря в мои распахнутые шире некуда глаза, он вынул палец и включил кран в душевой. Отрегулировав воду, переключил режимы и толкнул под струи. Я зажмурилась, ожидая холод, но она была еле тёплой, а пальцы Грешника смывали с меня грязь. В них больше не было той грубости, что и раньше, кажется, начал остывать, но боль уже настолько пропитала моё сознание, что было абсолютно плевать. Ужейй на всё плевать. Лишь бы это закончилось быстрее.
— Нужно вправить нос.
Если его прикосновения больше не были полны ненависти и злости, то вот о голосе такого не скажешь. Им можно было резать не только сталь, но и саму планету Земля. Я коротко кивнула и в тот же момент почувствовала резкую боль и запищала от неё. Кровь хлынула по губам, как из крана, но Грешник запрокинул мне голову назад и зажал ноздри.
— Дыши ртом.
Я подчинилась, радуясь, что струи не льют мне на лицо, а омывают только тело. По крайней мере, он не хотел, чтобы я тут окочурилась, а значит, нужна живой. Идиотка! Конечно, живой! Ему же нужен какой-то чемодан, который я, вроде как, взяла!
— Сколько ты пробыла у Кубрынина?
Мысленно подсчитав время с даты похищения, пришла в ужас.
— Три месяца.
И они полностью выпали из памяти. Я помнила лишь его приходы. Остальное просто чёрное пятно и обрывки фраз.
— Что ему нужно было? Зачем он тебя похитил?
Чтобы удовлетворяла его грязные и тупые фантазии.
— Чтобы я танцевала.
Из-за зажатого носа я сильно гундосила и некоторые буквы проглатывала или не выговаривала. В другой ситуации это было бы забавно, но сейчас я чувствовала себя беспомощной и озлобленной.
— Каких людей ты там видела?
Я попыталась покачать головой, но стало только ещё больнее, а думала, что сильнее быть уже не может.
— Не знаю. Я почти ничего не помню.
— Что ты помнишь?
Некоторое время я смотрела на него, поджав губы. Если бы он работал на Кубрынина, то и сам прекрасно знал, что там происходит. А если нет… Я не знаю! У меня в голове только и стоят те звуки, что я слышала после того, как оказалась вне особняка.
— Смех, аплодисменты и приказ танцевать, — с горечью и ненавистью ответила я.
Он перевёл на меня до невозмутимости серьёзный взгляд и отпустил нос, а затем сел передо мной на корточки.
— Повернись к стене и подними ноги.
Я подчинилась как-то на автомате. Не думая и не испытывая эмоций. И меня это сново напугало. Раньше я не была такой. Я была смелой, решительной. Цеплялась за любые возможности лишь бы выбраться из-под опеки папы и стать самостоятельной личностью, а теперь я боюсь собственной тени. Боюсь настолько, что хочу ослепнуть, оглохнуть, а лучше вообще не существовать. Забыться в темноте, ничего не чувствовать, не знать, не ощущать. И сгинуть в этом подвале уже не такая уж и плохая перспектива.
Пока Грешник что-то делал с моими ступнями, я крепко жмурилась до тех пор, пока не услышала звонкие стуки по кафелю. Переведя взгляд, с ужасом увидела довольно большой осколок стекла от бутылки. К нему присоединялись ещё и ещё, пока не собралось пять штук. Так вот почему было больно стоять! Я собрала в лесу всё, что можно было собрать. Удивляюсь, как вообще могла сейчас не выть, а держать вопли в себе.
— Как давно тебе делали операцию?
Я вздрогнула от этого слова и того, что пережила за тот период, но Грешник иф воспоминания не были так страшны, как вычеркнутые из жизни три месяца. Всё, что осталось в памяти, это пошлые выкрики в перемешку со смехом и приказы Кубрынина. И вроде бы ничего страшного, можно и пережить, но что-то подсказывало, что это не так.
— Мне было семь лет, — ответила я, смотря только на макушку мужчины.
У него была довольно необычная внешность. Натуральный блонд и тёмные брови, которые вечно нахмурены. Мне даже начало казаться, что эта морщинка на переносице не исчезает, даже если он спит.
— Зачем вы это делаете? — набралась я храбрости задать хотя бы это и по инерции начала ждать в ответ грубость, но вместо неё последовал усталый вздох и встречный вопрос:
— А как ты думаешь?
Да. Чемодан. Будь он трижды проклят. Но кое-что не вязалось.
— Не думаю, что только из-за чемодана. Вы могли оставить меня такой. Или просто вызвать врача. Но возитесь сами. Я бы могла предположить, что вы не хотите, чтобы кто-либо ещё узнал обо мне, но недавно вы… вы убили несколько человек, а значит, вам нечего бояться. Сомневаюсь, что у такого, как вы, нет
