свои бескровные лица.
– Чего припёрся? – крикнул кто-то мужчине, и все рассмеялись.
– Давай вали отсюда, – подхватил ещё кто-то. Толпа опять взорвалась смехом.
Когда балаган утих, к Косте обратился мертвец в костюме Чебурашки:
– Ты на них не обижайся. Это дети!
– Какие же они дети? – почти шёпотом спросил Костя. В толпе в самом деле была мелюзга, пара-тройка пацанов, несколько девочек, но в большинстве своём толпу составляли матёрые мужчины и женщины, лет по тридцать-сорок, даже был здесь старый дед и две дряхлые бабки. Однако все и правда вели себя как малые ребята.
– Люди – всегда дети, – ответил мертвец. Он то и дело дёргал головой, откидывая с лица большое коричневое ухо, которое мотало от ветра. – Это вам, живым, надо притворяться взрослыми, а мы умерли, и для нас в этом больше нет смысла.
– Чебурашка, мне бы домой, – жалобно сказал Костя.
– Не называй его так! – строго сказала ему какая-то покойница с вытекшим глазом. – Его зовут Одноухий!
– Простите! – ответил Костя. – Все вы меня простите.
– Раз так, то вставай в круг! – крикнул мёртвый старик и скрипуче хихикнул.
– В круг! В круг! В круг! – закричала остальная нечисть, вскидывая руки.
Молчал только Одноухий и смотрел на Костю всё так же сочувственно.
Покойники расступились, Костю втолкнули в середину.
– За что прощения у нас просишь? – спросил мёртвый мальчишка. Он был весь белый и худой, как скелет.
– За обиду, – ответил Костя, трясясь от страха. – Я зря вас обидел… Я не знал, что вы мёртвые. Я мёртвых уважаю!
Покойники захохотали.
– Отпустите меня, пожалуйста, – взмолился мужчина. – Я домой хочу! Мать меня ждёт!
– А тебя никто и не держит! – крикнули ему в спину. – Живому нечего делать на нашем празднике!
– Электричка уехала, я не знаю, куда идти, да и темно там, – говорил Костя, опустив голову. – Дайте мне хотя бы вашу лампу. Не губите!
– У-у-у-у-у! – протянула толпа мертвецов.
– Лампу ему! – крикнул старик. – У нас лампа одна. Шиш тебе!
– Да отдайте вы, – вмешался Одноухий. – Не нужна нам лампа. Пускай идёт.
– Правда! – вскрикнул мальчишка с кривой челюстью. – Давайте отдадим, но пускай заслужит!
– Пускай колядует! – подхватила дряхлая бабка.
– Пускай споёт! – вскрикнул ещё какой-то мертвец.
Покойники загоготали – понравилась им эта идея.
– Милые, отдайте просто так, я песен не знаю, – умолял Костя.
– Мы тебе отлынивать не дадим! – одёрнул его старик. – Пой!
– И чур про детство песню, – кричал ещё кто-то. – У нас тут Страна вечного детства[10]!
Костя напряг память, у него в голове смешались две песни[11], и он стал голосить на два ломаных мотива, додумывая слова на ходу: «Детство уходит тихо, как сон…». Нечисть покатилась со смеху. А мужчина плакал, всхлипывал, но продолжал мелодично бубнить.
– Давай теперь танцуй! – потребовал мужик с продавленным носом.
Костя помялся немного, но спорить не стал, начал приседать на месте и выкидывать то одну, то другую ногу. Получалось у него неловко и невесело. А мертвецы гремели хохотом. Всё им было смешно.
– Заслужил! – крикнул один покойник.
Что-то тяжёлое и холодное ударило Костю по лицу и упало ему под ноги. Костя посмотрел вниз – это была человеческая ступня.
И тут в него со всех сторон полетели оторванные руки, ноги и уши. Покойники благодарили беднягу за концерт.
Костя плакал навзрыд:
– Отпустите! Отпустите, пожалуйста!
– Дайте ему мешок, пускай собирает угощения! – послышался детский голос из толпы.
Косте бросили простыню и велели собирать. У него от слёз щипало в глазах, он свернул простыню мешком и стал подбирать с земли части тел и складывать их в куль.
– Отдадим ему лампу? – вскрикнул один из мертвецов.
– Отдадим! – хором закричали остальные.
– И коня артисту! – Мальчишка со сломанной челюстью выкатил в круг старый ржавый велосипед на спущенных колёсах. – На! Забирай и катись!
– Пускай катится! – кричал кто-то в толпе весёлых мертвецов.
Костя смотрел на покойника в костюме одноухого Чебурашки, будто ища у него защиты. Но Одноухий просто наблюдал и не делал своим друзьям замечаний.
Те, у кого остались руки и ноги, взвалили Косте на плечо тюк с частями тел, усадили его на ржавый велосипед, повесили керосиновую лампу на руль и приказали ехать.
Мужчина совсем потерял волю, стал крутить педали, старался ехать по кочкам, одной рукой держа руль, другой – мешок за спиной. Он не проехал и нескольких метров и повалился на бок. Керосинка упала, но не погасла. Простыня развязалась, из неё посыпались куски мертвецов.
– Вор! – задыхаясь смехом, крикнула женщина с вытекшим глазом. – Хотел наше добро увезти!
Толпа кинулась на беднягу с криками: «Держи вора! Бей вора!»
И Костю били, хлестали, царапали и рвали на нём одежду.
– Что я вам сделал? – вопил Костя, уползая в темноту по ледяной земле замёрзший, избитый…
– Ты ничего не сделал! – кричала какая-то девочка. – Ты ничего не сделал, гад!
– Ну всё, ну всё, заканчивайте. – Одноухий с керосиновой лампой подошёл к Косте, склонился над ним, подал руку и помог встать.
Костя дрожал, всхлипывал. Вперёд вышли две подружки, которых он обругал вечером в электричке.
– Дядь, вам наши простыни не понравились, а мы их не выбирали, – сказала девочка с раной на лице. – Нас после крушения из-под обломков вытаскивали, из речки вылавливали… Мы были мёртвые, нас складывали на берегу и этими простынями накрывали.
– А я в таком виде с работы из Дома культуры ехал, – грустно сказал Одноухий. – Когда у нас было какое-нибудь представление для детей, то я потом никогда не переодевался, а прямо так ехал домой в электричках. Нравилось мне уставшим людям настроение в дороге поднимать. Вот я ехал то волком, то клоуном, а тогда был Чебурашкой. Страшная катастрофа случилась…
– Вон там подальше есть поворот на железнодорожный мост. – Женщина с вытекшим глазом указала в сторону пустой платформы. – Рядом с тем мостом наша электричка сошла с рельсов, вагоны в речку попадали. Ты же помнишь? Больше двадцати лет назад это было.
– Мы там все погибли, – продолжал мальчик с кривой челюстью. – Двадцать семь человек мёртвых.
– Ты же видел то крушение, помнишь? – спросил Одноухий.
Костя судорожно всхлипывал и утирал слёзы.
– Ты по другую сторону реки на своём велосипеде ехал, полный мешок на багажнике вёз, – напомнил ему кто-то из мертвецов.
– А на следующий день своему другу рассказывал, что видел, как поезд в реку свалился, – продолжил старик. – И друг спросил тебя, почему ты не побежал людей спасать… Что ты тогда ему ответил?
Костя взвыл, ему не хотелось вспоминать ничего из этого.
– Он другу ответил: «Поздно было их спасать»! – сказала девочка с раной на лице.
– А не всех нас было поздно спасать, – произнёс мальчик с выбитой челюстью. – Некоторые ещё во время крушения погибли, но другие просто из речки не смогли выбраться и утонули к тому времени, когда помощь пришла. Ты был ближе всех. Если бы хоть за одним в реку полез, хоть бы одному руку подал, но ты постоял, посмотрел и прошёл дальше. Даже раненым не помог. Там же ещё
