моим стилем меня бы выгнали с ринга в первую же секунду, этот стиль позволял мне держаться и даже отвечать.
Причин тому было, пожалуй, три.
Первая: любой навык ограничивался рамками тела. Дар войны делал сухожилия Палема невероятно эластичными, а суставы гибкими, как у гимнаста. Но наросшие поверх них могучие мышцы и жёсткая шкура не позволяли ему двигаться так, чтобы демонстрировать полный боевой потенциал.
Вторая: Палем, хотя уже не раз появлялся, чтобы мешать нашим армиям завоёвывать сначала Тейю, а потом и его империю, ни разу не сражался так, как сейчас, в ближнем бою. И, очевидно, до того он тем более очень долго не вступал в подобного рода сражения, перекинув все обязанности по захвату новых земель на подчинённых.
А потому, хотя демонстрируемый уровень и был высок даже по моим меркам, его тело и разум как будто бы были в рассинхроне. Он то опаздывал к идеальному окну для атаки, то, наоборот, слишком спешил, каждый раз упуская возможность нанести наиболее чистый удар.
Эта разница исчислялась даже не мили-, а микросекундами, но на нашем уровне её оказывалось достаточно, чтобы я успевал либо подготовиться, либо увернуться, либо контратаковать.
Третья причина вытекала из второй. Как Палему были непривычны появившиеся словно из ниоткуда навыки, также он не мог в полной мере совладать с колоссальной мощью, неожиданно свалившейся ему на голову.
Я со своей силой осваивался и сживался десять лет, стараясь больше не делать резких рывков и не приступать к освоению новой способности до того, как полностью привыкну к предыдущим. И всё равно я бы не сказал, что на сто процентов привык к нынешней мощи.
Палем, за раз получивший силу, минимум на порядок превосходившую ту, которой обладал на пике в прошлом, просто не мог управляться с ней идеально.
Эти три «но» меня откровенно спасали, позволяя не просто выводить наш бой на уровень равного обмена ударами, но и уверенно вести у Палема по очкам.
Вот только спустя примерно минуту стало понятно, что этого недостаточно. И понял я это по самому нежелательному признаку из всех возможных.
— ТЕБЕ СУЖДЕНО ПРИНЯТЬ РЕАЛЬНЫЙ МИР, ТАРС!!!
Ублюдок снова мог говорить. А это значило, что дыра на шее Палема, самое серьёзное из повреждений, что я ему нанёс до сих пор, начала зарастать.
На первый взгляд я его неплохо так потрепал. Шея, голова, грудь и крылья огромного дракона были покрыты ранами и ожогами, формируя на чешуе цвета червонного золота сложный хаотичный узор.
Вот только это всё были очень поверхностные повреждения. Да, они были болезненными, некоторые мешали нормально двигаться, в кое-каких порезах даже виднелась белизна костей.
Но для истинного дракона, чей организм находился на уровне пустого тела и постоянно подпитывался мировой аурой целой планеты, такие травмы были похожи на шутку.
Мне, с другой стороны, доставалось не так часто, и большинство ударов я сумел почти полностью свести на нет за счёт жертвования целостностью адской брони. Помимо самого первого прокуса в плече единственной по-настоящему серьёзной была рваная рана от когтей на груди, дошедшая до рёбер и сломавшая пять или шесть из них.
Проблема была в том, что обе эти травмы должны были исцеляться достаточно долго, а такой поддержки, как у Палема, у меня не было.
В итоге наносимые мной раны не слишком влияли на боевой потенциал Майигу войны, да к тому же восстанавливались, считай, в режиме реального времени. Тогда как я, хотя и отхватывал по серьёзному один раз из многих тысяч ударов, со временем только копил бы травмы, которые бы лишь усугубляли моё положение.
Похоже, всё-таки не оставалось иного выбора, кроме как использовать все резервы до последнего и пойти на откровенное безумство.
— Я тебе уже сказал, ящерица! СКОРЕЕ Я СДОХНУ!!!
Удар левой лапой. Минус триста лет жизни.
Много? Конечно.
В бою против Ригтара и его напарников я тратил годы, тогда как теперь безрассудно сжигал века. И то, что за эти десять лет, охотясь на бесчисленное множество монстров и Майигу я снова сумел накопить внушительный запас, не оправдывало нерациональность этих трат.
Вот только я сейчас сражался почти в прямом смысле со всем миром. Ради такой победы отдать триста лет ещё казалось небольшой платой. Впрочем, у меня явно ещё будет немало возможностей многократно увеличить свою жертву на алтарь победы.
Палем, явно не ожидал столь резкой вспышки силы, отшатнулся от меня, в следующее мгновение попытавшись использовать это движение для манёвра — нырка вбок и контратаки. Давать ему такого шанса я не собирался.
Атака хвостом. четыреста лет.
Манёвр оказался разрушен. Тело Палема слегка закрутило в воздухе и сдвинуло вбок.
Даруемое ему миром боевое чутьё наверняка подсказало лучший выход в подобной ситуации. Воспользоваться тем, что его голова сместилась ближе к основанию моей шеи и покрепче вцепиться в так гостеприимно предоставленную плоть.
Я не стал ни уворачиваться, ни блокировать его выпад. Наоборот, я максимально открылся, чтобы Майигу войны по-настоящему поверил в свой неожиданный успех.
И это сработало. Он повёлся.
На его месте, увидев настолько шикарную возможность для критического удара, я бы засомневался. Это не было бы обусловлено ничем конкретным. Просто чутьё, выработанное за многие сотни и тысячи боёв, постучало бы мне в черепушку со словами: «Парень, это слишком хорошо, чтобы быть правдой».
Проблема Палема была в том, что чутьё, в отличие от навыков, невозможно было просто «подсадить». А может быть он тоже заподозрил неладное, но в очередной раз уверовал в своё превосходство. Я этого не знал и, честно говоря, совершенно не горел желанием выяснять.
Взмах травмированным крылом. Девятьсот лет.
Перекушенные почти напополам мышцы, сократившиеся с мощью почти что целого тысячелетия моей жизни, не выдержали и лопнули окончательно. Крыло повисло плетью, а в мозгу на секунду взорвался целый калейдоскоп боли.
Но свою задачу оно выполнило. Меня тоже мотнуло вбок и вниз, так, что на траектории раскрытой пасти Палема оказалось не основание моей шеи, а голова. И…
Лазерный луч слияния Сущности молний и грома с ветвью мировых приказов стихий. Пять тысяч лет. Прямо в широко распахнутую пасть с мотыляющимся в ней мясистым языком.
Я не успел уклониться, когда челюсти Палема смыкались вокруг моей головы, да и не собирался это делать. Я продолжал изливать в его глотку поток энергии, бывшей в разы горячее поверхности солнца.
Из-за размеров пасти Майигу войны моя голова поместилась в неё целиком. Рога царапнули по его дёснам с одной стороны, а зубы с другой
