не нужно. В этом мире не существует никого, кто способен уничтожить Зеркального. Даже Борис Жуков семнадцать лет назад не смог выстоять в битве с одним из них.
Обычно один Зеркальный Страж повсюду следует и оберегает первого Оракула, а второй оберегает Лазурный город. Но сейчас, был особый случай. Впервые первый Оракул вывела за пределы барьера обоих.
— Прошу простить мою дерзость, госпожа первый Оракул... — под непрекращающимся давлением колоссального уровня Высшей энергии начала лепетать Евгения.
Девушка прикладывала титанические усилия, чтобы собраться с мыслями и сформулировать аргументы, но у нее ничего не получалось.
— Я видела и учла все твои доводы, дитя, но мой ответ неизменен, как неизменны традиции, заложенные Великой Восьмеркой Высших. Мы все существуем лишь для того, чтобы исполнять заветы Высших, и охранять их сон, сдерживая первородный Хаос от разрушения этого мира. Только это важно. Только это имеет значение. Даже такая молодая преемница Оракула как ты должна понимать это, — твердый безапелляционный голос первого Оракула подавлял волю, окутывал сознание и звучал как единственно возможная истина.
— Я понимаю это, госпожа Оракул... но... но... — Евгения Жукова отчаянно пыталась сопротивляться давлению.
Она была должна бороться и найти способ переубедить существо перед ней. Во что бы то ни стало. Ведь без благословения Высших, которое получает каждый житель Лазурного города, ее отец Игорь Жуков может... может...
— Умереть, — внезапно ровным голосом сказала Евгения Жукова.
Девушка неожиданно легко справилась с казавшимся непреодолимым еще секунду назад давлением. Ее руки бессильно упали, а взгляд медленно опустился на все еще лежащего у нее на коленях отца.
Именно в этот короткий миг осознания колоссальное давление силы Высших утратило над ней влияние. Осознание того, что самый близкий из живущих в этом мире людей умер у нее на руках.
Мощь Высших, что была способна уничтожать города бессильно огибала Евгению Жукову, но она этого даже не заметила. В одночасье все, что делала Евгения Жукова до этого момента, утратило смысл.
Первый Оракул впервые за тысячи лет испытала совершенно ей не знакомое обжигающее и пугающее чувство бессилия.
Неполноценная, слабая наследница мертвого Ордена каким-то непостижимым образом игнорировала воздействие одновременно и астральной и энергетической силы Первого Высшего. Силы, которой не могло сопротивляться ничто в этом мире.
Удивившись собственным ощущениям, первый Оракул отшатнулась назад, приготовившись скрыться за спинами Зеркальных Стражей, но не прошло и секунды, как все вернулось на круги своя и сила Высшего вновь впилась в тело Евгении Жуковой.
— Ничто не должно сбивать Оракула с правильного пути. Если ты хочешь быть полезной своему Высшему и не посрамить память своей матери, то ты прекрасно знаешь, что должна делать дальше, дитя, — почувствовав слабость Евгении, первый Оракул поспешила вернуть контроль над девчонкой и наставить ее на нужный путь.
— Знаю, — тихо отозвалась Евгения Жукова и подняла пылающий синим пламенем взгляд, — я устраню угрозу своему Ордену и верну Амулет мамы.
— Это верный ответ, — довольно прошелестела первый Оракул, — выдвигаемся немедленно. Время пришло.
— Поняла, — раболепно кивнула Евгения Жукова.
В тот же миг, четыре фигуры исчезли, оставив улыбающееся мертвое тело Игоря Жукова гнить у тлеющего костра в далеком темном лесу.
Глава 3
Стоило мне вновь оказаться внутри бушующей зеленой ауры Михаила Вельяминова, как аура хищно вонзилась в мой потоковый щит с удвоенной силой.
Мое тело мгновенно оцепенело под колоссальным давлением Высшей энергии. Многоуровневые техники одна за одной обрушились на меня, пытаясь пробить мой адаптивный защитный конструкт.
На этот раз зловещая аура генерировала техники куда быстрее. Не знаю, что именно за это время сделало Высшую энергию Михаила Вельяминова настолько агрессивнее и сильнее чем прежде, но сейчас меня это мало волновало.
— Два раза один и тот же фокус против меня не сработает, боярин, — совершенно спокойным голосом проговорил я, глядя в широко раскрытый глаз Михаила Вельяминова.
В глубине покрытого зелеными язвами зрачка еще теплилась искра жизни. Разум еще не покинул его воспаленный и страдающий мозг. Не смотря на невообразимые внешние повреждения, Михаил Вельяминов умудрялся оставаться в живых не только своим мерзким подобием человеческого тела, но и сознанием.
Даже в зеленом спектре окружающего пространства, его широкая жирная морда горела красным цветом, словно фонарь. Причиной тому были бесчисленные гематомы, рваные раны и запекшаяся повсюду вокруг кровь.
Деформированная моими ударами голова боярина напоминала уродливый многоугольник, в самом низу которого с трудом угадывался разрез губ. Будучи спрятанным под тремя складками окровавленной кожи, мерзкий боярский рот Вельяминова довольно посмеивался, заставляя весь ком его тела вибрировать.
— Фокус? — хлюпающим нечеловеческим звуком отозвался Михаил Вельяминов, — какие уж тут фокусы. Это самая настоящая реальность, мальчик. Ты проиграл... Второй раунд ничем не будет отличаться от первого... разве что на этот раз тебя придется спасать куда быстрее, ведь моя аура уже успела раскусить все твои финты, — самодовольно прохрипел Михаил Вельяминов.
Его единственный изуродованный зелеными точками глаз радостно следил за тем, как легко его аура вызывает трещины на моем потоковом щите. Куда быстрее чем в прошлый раз. Чем бы ни была на самом деле эта зеленая хрень, она невероятно быстро обучается.
Мой защитный покров скрипел и переливался, не в силах справиться с давлением ауры. Катя Богданова что-то гневно и одновременно испуганно вопила за спиной. Вельяминов находился в предвкушении моей смерти, а Коновницын с легким интересом наблюдал за происходящим.
Пожалуй, только мы с Конем знали, что будет дальше. Ведь уникальная целебная техника Коновницына восстановила не только мои клетки, потоки и энергоканалы, но еще и мою память.
А раз выход из ситуации нашел я, любитель цилиндров его тоже увидел.
Во время первого раунда с Вельяминовым, сгенерированные моей техникой эмоций частицы ярости захватили меня целиком, перегрузив мозг и тело. Из-за этого я потерял контроль над ситуацией, реальностью и совершенно не соображал, что делаю. В тот короткий миг, я был в состоянии только исполнять «цель» бесчисленного количества клеток ярости в моем теле.
Их сила была так велика, что я не мог думать ни о чем другом. Не мог сопротивляться наваждению.
Не удивительно, что у меня не осталось воспоминаний о том, что конкретно произошло. Только смутные расплывчатые образы. О том что происходило на самом деле с моим телом в бою, я мог лишь гадать по контексту и анализируя последствия.
Однако, техника Коновницына заполнила пробелы и теперь я помнил все
