склонившись над грядкой, и промокал волосы полотенцем.
— У меня вода внезапно выключилась, — соврал я. — Можно руки сполоснуть?
Дождавшись от соседа неопределённого «хм», я проскользнул в его кабинку. В душ не полез — решил проверить раковину. Открыл кран… Вода оказалась прозрачной. Ладно, может, слегка желтоватой, но это уже на совести городской администрации. Открытие меня порадовало: возможно, Илья Иосифович помогал мне одному, видя во мне своего подопечного, даже внука. Я окончательно заигрался в имитацию семьи. Придумывал удобные для себя объяснения — о, в этом я мастер.
Я чувствовал, как целебная вода меняет моё тело. Кожа стала оранжеватой, словно от солярия, и упругой. Щеки превратились в молодильные яблоки из сказок. Или молодильные абрикосы, если судить по цвету. Прошли не только мигрени, но и всякая другая боль. Если я бился пальцем об тумбочку, ощущения казались далёкими и ненастоящими. Я мог смахнуть их, как навязчивое уведомление от социальной сети.
Возник и другой странный эффект: покалывание, словно отсидел ногу. Онемение то появлялось, то исчезало в разных частях тела. Иногда казалось, будто кисть или ступня не принадлежат мне.
Я как-то вышел из комнаты и увидел, что Илья Иосифович по своему обыкновению уже восседает в кресле и пьёт пахучий цветочный чай.
— Суббота, Денис, — сказал он. — Ты ведь не собираешься работать?
— Только если чуть-чуть, — улыбнулся я.
— Сходи в рыбный ресторан. На набережной есть.
— Да я рыбу как-то не очень…
— Плохо, очень плохо.
Мне нравилось, что кто-то следит за моей жизнью. Наконец-то нашёлся человек, которому не плевать.
— Может, ещё схожу. Я ведь на месяц приехал, всё успею.
— Вы, мальчики, вольно обращаетесь со временем, — покачал головой хозяин «Херема». — Ты как бесцветная, неоконченная картина. Нужно пожить как следует, испытать себя. Вдруг завтра куриный бог тебе на голову упадёт?
— Вы бы их это… закрепили попрочнее.
— В реальной жизни ты не можешь предусмотреть всё. Вот что: иди в ресторан, закажи осьминогов, только обязательно живых! Макай в соус и ешь!
Илья Иосифович пускался в пылкие тирады, как типичный слегка сумасбродный дедушка, и мне становилось радостно: харизматичность я ценил выше адекватности.
— Почему обязательно живых? — удивился я. — Не привык убивать еду.
— Вчерашняя рыба лучше недельной, так?
— Ну да.
— Свежатинка хороша, но вкуснее всех — рыба, что ещё бьёт хвостом. Знай маринуй да ешь.
— Спасибо за совет.
Пускай многие не любят, когда старшее поколение настаивает на своём, мне это было в новинку. Положим, я мечтал, чтобы кто-нибудь учил меня жизни. Я действительно решил сходить в рыбный ресторан. Разумно ли не прислушиваться к человеку, прожившему сто четыре года?
Вскоре после разговора о живом мариновании сладкая иллюзия, будто я нашёл уютный дом с абрикосовыми деревьями, который могу считать почти что родным, едва не рассеялась. Я совсем забыл о существовании «сорокалетнего внука», и появление некоего Вениамина окатило меня холодом, как майское море. Этот высокий, хмурый мужчина с тёмными кругами под глазами приехал на белой «газели» и стал заносить большие клетки, обёрнутые покрывалами.
Расспросив Илью Иосифовича, я узнал не только имя внука, но и что он по образованию хирург, а по натуре — надёжный, авторитетный человек, как и все в их семье.
— Решает любые проблемы, — объяснил хозяин «Херема». — Думать, как лучше жить, — удел молодых. Меня переучивать уже поздно.
Из клеток доносилось странное поскрипывание и гоготание.
— Что там? — спросил я.
— Рыжие цапли. Редкая птица.
Я сперва подумал: не слопает ли их кот? А потом вспомнил мокрый мешок, подозрения вернулись, и меня замутило. Я не знал, как спросить Илью Иосифовича так, чтобы он не оскорбился. (Именно так я тогда мыслил, уж простите, самого бесит.)
— А этих цапель разрешено ловить? — засомневался я.
— Раз они здесь, получается, закон не очень-то их охраняет, — подмигнул он.
— Это ведь браконьерство, — я понизил голос. — Вениамин, конечно, ваш внук, но вы не обязаны его покрывать.
— Ты думал, я лечу только растениями?
Признаться честно, я не хотел знать подробностей. Когда мы едим свинину, никто ведь не спрашивает, как звали хряка. Мы покупаем таблетки в аптеке, не заботясь, из чего их сделали и как тестировали. Удобно задавать мало вопросов.
— А если кровь, требуха, перья цапель спасут тебя от мигреней? — Илья Иосифович испытывал меня.
Я внутренне содрогнулся.
— Лучше не говорите мне. Я и так что надо выпью.
Покупают же люди крымские эликсиры, сделанные здесь же, в «Хереме». Почему я должен отказываться?
Прошла ещё неделя. Я настороженно наблюдал за общением внука с дедом. Вениамин порой уезжал на полдня: насколько я понял, договаривался с сувенирными лавками о продаже эликсиров. Я почти не ревновал. Они с Ильёй Иосифовичем по душам общались мало, иногда ссорились. Веня обвинял деда: «зря ты играешь с добычей!» Видимо, человек, привезший цапель, всё же был способен их жалеть.
Как-то вечером я вышел на балкон повесить плавки сушиться и увидел: дед с внуком переговорили во дворе, а потом Илья Иосифович помахал мне рукой и направился к лестнице. Мы завели обычай в семь часов пить вдвоём сладкий чай. Как обычно, хозяин дома поднялся в мою комнату, я отодвинул от стены столик, поставил стулья, мы сели. Через пару минут Вениамин принёс чайник с чашками и ушёл. Признаюсь честно, этот момент доставил мне особое, постыдное удовольствие.
Я собирался позже представить Илье Иосифовичу наброски сайта для «Херема». Конечно, он бы не понял, хорош я в своей профессии или плох, но я надеялся показать, что тоже могу позаботиться о бизнесе. Могу обеспечить ему комфортную жизнь в коконе из виноградной лозы и фруктовых деревьев.
Каждый вечер хозяин дома рассказывал мне истории. На этот раз я не дал ему пуститься в плавание по морю воспоминаний, а спросил сам:
— Откуда взялся этот дом? Почему вы помогаете людям? — Я отхлебнул чай, даже не почувствовав, горячий он или холодный, и приготовился слушать.
— Моя семья живёт здесь больше двухсот лет. Дома менялись, но сад был всегда.
Мне захотелось стать человеком с богатым семейным наследием. Чувствовать себя частью общего. Наверное я извращенец, раз испытывал болезненное удовольствие, когда находил всё новые причины считаться неполноценным.
— Лечить людей начал ещё пра-пра-прадед, — продолжил Илья Иосифович. — По тем временам его идеи были слишком смелыми, экстравагантными. Да и по нашим временам тоже. Караимская община наложила на нашу семью херем.
— Что это значит?
— Изгнание. Они сказали, Бог подобные опыты не одобряет.
— Но ведь он помогал людям!
Хозяин дома пожал плечами.
— Не все признают, что эта цель важнее всяких условностей.
— А вы
