пальца в один из мешочков на поясе и вытащила пару монет, которые забрала как компенсацию за попытки бандитов навредить ей.
— Чашку лучшего на эти деньги, — монеты звякнули о дерево, Шинс вытащила вторую пару. — И тарелку лучшего на это, — звяканье металла о металл, ведь она положила монеты друг на друга.
Девушка моргнула.
— Ох, эм… — моргнула два раза. — Ладно. Сейчас будет, — моргнула еще раз.
Виддершинс отошла от стойки, выдвинула из-под пустого стола стул на одной ножке, закружила его и опустилась на него идеально, пока сидение вертелось. Умело игнорируя потрясенные взгляды, она отклонила стул на ножке и скрестила ноги на краю стола.
— Что? О, я не рисуюсь! — возразила она. — Просто… я хочу всем показать, что могу о себе позаботиться. Осторожность не помешает, да? Нет, это не одно и то же! Цель — не впечатлить людей, а… наоборот… Впечатлить другим… О, молчи.
Несколько минут Шинс развлекала себя, крутя рапиру, уперев ее в пол, придерживая рукоять пальцем, запретив Ольгуну хоть что-то говорить об этом. Он молчал, но она ощущала его смех.
— Если не перестанешь, я привяжу тебя к столбику снаружи. Будешь ржать с лошадьми.
Официантка или дочь хозяина, или кем она была, появилась перед столом с сосудом и тарелкой в руке. Тут ее сходство с Робин уменьшилось. Она была худой, как подруга Шинс, но пышные юбки и заплетенные волосы были совсем не в стиле Робин.
Но тоска воровки от этого не уменьшилась.
— И, — спросила она, когда официантка собралась уходить, — что с толпой? На дороге почти никого, а тут…
— О! Это, кхм… — девушка разглядывала пол, пока отвечала, будто ждала, что весенние цветы прорастут тут, спасаясь от погоды. — Не знаю, должна ли я распространять слухи на работе.
— Я не на работе, — терпеливо объясняла Шинс. — И для слухов нужные двое, да? Так что, хоть ты на смене, слух не разойдется в это время, и никто тебя не обвинит.
Ольгун ушел в уголок разума Шинс с кружащейся головой.
Девушка застыла, раскрыв рот, не могла подобрать слова, словно они ушли в уголок с Ольгуном, а потом она решила, поверив Шинс или, что вероятнее, решив, что так проще, подыграть, а не пытаться понять все это.
— Это монстры, — сообщила она сценическим шепотом.
Рапира Шинс перестала кружиться.
— Что, прости? Повтори медленно.
— Я знаю, как это звучит, — голова Не-Робин покачивалась, как пробка в кипящей воде. — Но мы слышали такое. Дорога отсюда до Давиллона — и все дороги вокруг Давиллона — прокляты или полны монстров!
— Слушай, бандитов там точно было много в последнее время, да? Уверена, это…
Впервые лицо девушки стало уверенной маской.
— Мы знаем все о бандитах, — возразила она. — Их на дороге много. Но некоторые путники и торговцы рискуют. Воры не могут быть всюду, и некоторые караваны хорошо защищены. Многие из них доходят сюда. Но за последние несколько недель из Давиллона не вернулся почти никто из них, а те, кто вернулись? Их напугали не бандиты. Путники доходят до этого места и слышат истории. Некоторые идут дальше, но мы почти никого больше не видели. Другие? Они ждут, занимаются делами с нами и другими торговцами тут, а потом рискуют долгой дорогой туда, откуда прибыли.
— Если на дорогах монстры, — сказала осторожно Виддершинс, — почему солдат не отправили разобраться с ними?
Не-Робин пожала плечами и пошла к своей стойке.
— Говорят, армия Галиции собралась на границе с Раннанти, — бросила она через плечо, — а солдаты Давиллона? — она еще раз пожала плечами. — Боги знают, что творится в том городе. Приятного аппетита.
Шинс проводила ее взглядом, лениво гоняя кусочки мяса по тарелке, словно они могли ожить.
— У тебя даже лица нет, — возмутилась она. — Так что не смотри на меня так.
Крохотное божество ответило ей вопросом в голове.
— Откуда мне знать? Маловероятно, да? Монстры на дорогах Галиции? Чушь.
Ольгун не спешил проявлять эмоции, а показал своей юной приспешнице картинку демона и картинку фейри, оба существа были жуткими.
Остатки аппетита Виддершинс высохли и улетели, как пыль.
— Я не говорила, что это невозможно, Ольгун. Только маловероятно.
Она ощутила его извинение, но без искренности. И, если бы Шинс была честной с собой, чего она избегала в последнее время, но не всегда удавалось, она спешила, отрицая возможность появления монстров. Над ней тоже смеялись, когда она пыталась предупредить об Ируоке, так что ей стоило вести себя осторожнее с сомнениями.
С другой стороны она была умнее и не такой суеверной, как многие люди. Порой она напоминала себе об этом.
— Я буду осторожна, — успокоила она бога, — Не буду спешить с выводами. Но я уверена, что мы справимся.
«Мы же идем домой!».
Виддершинс напала на еду, подчеркивая это, а не из-за аппетита. Какое-то время она видела только тарелку, жевала почти не переготовленное и не пересоленное мясо, на фоне стоял гул разговоров.
Она не сразу поняла, что Ольгун тыкает ее эмоциями. А потом она ощутила, что его внимание приковано к конкретному столику за ней.
— Я могу обернуться? — тихо спросила она.
Его ответ был отрицательным.
— Хорошо, — она разглядывала свой столик. Тарелка была деревянной, утварь не блестела. Эль?
Виддершинс постучала пальцем по сосуду.
— Свет подходит? Ты сможешь это сделать?
Робкое «да» и признание, что он не продержит эффект долго.
— Сойдет.
Она осторожно сжала сосуд, ждала, пока в воздухе не появится знакомое покалывание ограниченной магии божества.
Будет холодно и стыдно, если Ольгун не справится. Она подумывала произнести это вслух, но решила не давать ему идеи для шуток.
Покалывание достигло пика, Шинс подняла сосуд на уровень глаз и наклонила горизонтально.
Пару секунд, против всех законов, жидкость внутри застыла, создав темный пруд, в который она смотрела. Это было не совсем отражение, но ей хватило этого, чтобы понять, что Ольгун хотел ей показать.
Мужчина одиноко сидел за столиком и — раз
