редким, большие холодные капли заткали жидкими пауками за воротники и в сапоги.
Жители леса были в смятении, то покидали зимние норы, то возвращались в них. Трава и листья росли, но их срывали ветер и дождь. Одна из главных южных дорог Галиции превратилась в болото, и новые листья с соседних деревьев лежали на этой грязи, как раненые бандиты.
Сравнение показалось бы странным, но дорога и лес вокруг были с группой истекающих кровью стонущих бандитов.
Фигура одиноко шла прочь от отбросов общества, ее сапоги хрустели замерзшей грязью. Темный капюшон сочетался с ее нарядом в пути, не давал каштановым волосам закрывать ей лицо от ветра. Кроме ветра и ее шагов, было слышно звяканье мешочка, который она подбрасывала в руке.
— Не знаю, Ольгун, — жаловалась она, хоть никого рядом не было. — Тут лишь немного больше, чем было у прошлой группы. Нам нужно попробовать класс путников выше. Что? — она склонила голову, слушая ответ, который не слышал больше никто. — О, ладно тебе! Я не так сильно их ранила!
Еще пауза.
— Ну, да, — признала она. — Это было больно. Но у него есть другая, и она должна еще хорошо работать.
Виддершинс — в прошлом Адрианна Сатти, а еще хозяйка таверны, воровка и, почти в прошлом, изгнанница из Давиллона — шла по дороге, по которой до недавнего времени и не собиралась шагать.
Путь домой.
— Что? — спросила она. Картинки и сильные ощущения вспыхивали в ней, так «говорил» ее невидимый спутник, чужой для Галиции богу которого был лишь один послушник. — Откуда мне знать, что тут нормально? Мы были на этой дороге лишь раз до этого, и то было летом. Может, тут это нормальное количество бандитов. Или, не знаю, может, это сезон бандитов. Потому тут почти нет других путников, да? Местные должны знать, когда на дорогу лучше не соваться.
С изумлением и неохотой Ольгун указал на парадокс «сезона бандитов», когда путники остаются дома.
— О, хорошо. Может, это сезон тупых бандитов!
Виддершинс засчитала молчание Ольгуна как свою победу в этом споре. Ольгун не перечил. Там обоим было лучше
Но день заканчивался, дорога тянулась под ее ногами, и Шинс пришлось признать, что что-то не так. Это было понятным выводом. Хоть было холодно, хоть угроза бандитов была выше обычного, такое отсутствие путников было странным. Их должно быть меньше, но они должны быть.
Что-то было… не то. А после недавних событий в жизни девушки она не доверяла, когда что-то было не так. Ее поза не изменилась внешне, но шаги стали медленнее и мягче, она сосредоточилась на мире вокруг себя.
Она так сосредоточилась на опасности, что ее спутнику пришлось ткнуть ее, чтобы она заметила запах в воздухе. Холод и слабые запахи цветов и почек постепенно сменились дымом и жареным мясом.
Она все еще была в паре дней от Давиллона, так что…?
— Ах.
Небольшое скопление домиков показалось, когда она забралась на небольшой холм. Ничего впечатляющего, приземистое здание из дерева с парой каменных труб, извергающих дым, и домики поменьше вокруг него.
Увидев это место, Шинс вспомнила его смутно из своего пути в прошлом году. Тогда она была не в состоянии что-то замечать, даже если место было не таким неприметным. Простое место торговли, что использовалось путниками и выделялось близостью к дороге.
Вот только…
— Разве тут не должно быть пусто? Я почти уверена, что на дороге почти без путников толком нет клиентов. Но про это даже есть пословица. Что-то про рот дареного коня.
Ольгун лишь «пожал плечами».
Людей тут и не было много, но дела все же велись. Несколько лошадей — не очень ухоженные — были привязаны к столбу у главного здания. Небольшое собрание людей тут, парочка болтала и курила там. Все радовались отсутствию дождя вечером. На Шинс поглядывали с любопытством, ведь девушка путешествовала одна, но никак на ее прибытие больше не реагировали.
Пока она не ступила на скрипучее крыльцо центрального здания.
— Прошу прощения, мадемуазель?
К ней обратился мужчина, близкий по возрасту к старику, готовый к такому статусу. На нем были тяжелые и яркие ткани, что говорили: «Я торговец, который хочет показать, что может позволить себе больше, чем на самом деле».
Шинс не потянулась за рапирой, но она сосредоточилась на расположении своего оружия.
— Да?
— Просто… если вы пришли издалека одна, значит, дороги стали безопаснее?
Она не знала, с чем ей сравнить, чтобы понять насчет безопасности, но:
— Не думаю.
— Все еще полно дикарей?
Она сжала рукоять рапиры.
— Теперь меньше, чем раньше.
— Ах, — покровительственная улыбка торговца четко показывала, что он не поверил ни единому слову. — Что ж, благодарю за уделенное время.
Кивок, и Шинс толкнула дверь, запах готовой еды — и сильная концентрация пота путников — ударил по ее носу.
— Как тебе? — спросила она так тихо, чтобы никто не слышал. — Девушке явно не доверяют.
Ольгун передал эмоциями фырканье.
Квадратная комната. Квадратные столы. Даже стулья были такими. Все скрипело от годов использования, все впитало в себя столько запахов, что они стали важной частью мебели.
Это не было похоже на зал «Дерзкой ведьмы», но Шинс все равно ощутила тоску.
Скоро.
Это была не таверна. Большой зал был соединен через широкую дверь с чем-то, похожим на магазин. Тут были напитки и еда, но как дополнение к магазину, а не как отдельный бизнес.
Почти половина стульев была занята, почти половина клиентов перестала пить, жевать и говорить — некоторые группами — чтобы посмотреть на новую гостью. Снова ее юность и пол привлекали лишнее внимание, но почти все клиенты повернулись к своим делам с готовностью.
Шинс прошла к небольшой стойке у внутренней двери, посчитав девушку за ней официанткой.
— Привет.
Ее глаза расширились, она выдохнула:
— Ох, добро пожаловать.
Виддершинс твердо решила, что девушка не напоминала ей Робин. Шинс не хотела допускать этого. Она сунула два
