даже не смотрят друг на друга, но они вместе и поэтому справятся.
Рене Декарт наполнила кружку и развернулась лицом к залу. Сделала крохотный глоток.
― Они пьют эту дрянь! ― негромкий, но потрясенный голос откуда-то из толпы. Персиваль, парень из команды спасателей.
Ямакава чуть заметно вскинул брови и кивнул: да вот, пьем.
― Эй, я думал, вы бойкотируете кофе! ― стоявший рядом с Перси Серж говорит уже гораздо громче.
― Это не кофе. ― Тихий ответ Вернона заставляет обернуться третьего в их группе, командира отряда Арчибальда Сильвергейма.
― А что тогда? ― Арчи подозрительно прищурил глаза.
― Мешанина из стимуляторов, адаптогенов и антидепрессантов, ― голос Ямакавы серьезен, ни намека на шутку, но Сильвергейм недоверчиво поводит подбородком, словно догадывается, что за беспристрастной маской тот усмехается про себя.
Вернон смотрит ему прямо в глаза, но Арчибальд знает, что играть с этим противником в гляделки бессмысленно. Вместо этого он поворачивает голову и отыскивает в толпе завтракающих Грегора Морриса, псих-координатора экспедиции. Тот тоже владеет собой прекрасно, но один лишь факт, что среди бурлящего вокруг людского водоворота он выцепил именно этот разговор и теперь внимательно следит за Ямакавой, подтверждает слова главного планетолога не хуже химического анализа.
Сильвергейм встречается взглядом с руководителем экспедиции, сидящим у окна. Семенов, похоже, разделяет его возмущение.
― Ты все это время знал, и молчал? ― Эти слова лидер спасателей произносит с обреченным спокойствием, будто устал возмущаться выходками Ямакавы.
― Никто не спрашивал, ― Вернон отхлебнул из кружки. Поморщился.
Арчибальд продолжал смотреть на собеседника, зная, что тот не ограничится банальной отговоркой. И оказался прав.
― К тому же, вам это… «кофе» было показано.
― В смысле? ― нахмурился Серж.
― Употребление данной субстанции снижает количество смертей в течение полета, на семьдесят процентов для развед-экспедиций, и до девяносто семи ― для базовых.
― Никто не умирает во время полета в базовых экспедициях! ― вырвалось у Арчи.
Вернон, уже не скрывая насмешки, весело вскинул бровь и приподнял свою кружку: вот об этом я и говорю. Сильвергейм чуть сощурился, досадуя, что снова попался в ловушку лидера планетологов, а Серж продолжил:
― Что же вы теперь эту дрянь стали пить?
Ямакава открыл было рот, но заметил, как командир спасателей отводит глаза, понимая, к чему приведет неосторожный вопрос товарища, и промолчал.
Не услышав ожидаемой насмешливой едкой реакции, Арчи в легком замешательстве вновь посмотрел на оппонента.
― Не будешь отвечать?
― Нет, не буду.
Серж к этому моменту залился краской, и сам все поняв. Вопрос звучал глупо и жестоко. Команда планетологов всего три дня назад рисковала своими жизнями, да и всей планетой, деактивируя квантово-гравитационный двигатель древнего корабля, и потеряла в этой операции своего товарища, Якоба Громова.
В шумном, переполненном воодушевленными людьми холле мало кто обратил внимание на этот неловкий разговор. Для спешивших доесть свой завтрак инженеров, агрономов и исследователей гораздо важнее была долгожданная возможность взяться за дело, к которому большинство из них готовилось всю свою жизнь: освоение нового мира. Десятки людей, готовые ринуться в бой, устремленные в будущее.
Но был в этой веселой толпе человек, которого гораздо больше беспокоило недавнее прошлое. Руководитель экспедиции Б-32 сидел на парапете у окна, внимательно следя за происходящим. И улыбался про себя, прихлебывая травяной чай: он видел, как изменился его друг со вчерашнего вечера. Владимир Семенов встретил Ямакаву почти одиннадцать стандартных лет назад, когда тот только возвратился из своей первой развед-экспедиции. «Пока я готовил группу к освоению Рая, ты успел слетать во второй Ад и не просто выполнить миссию, но и вернуть оттуда людей, причем не отчаявшихся случайных одиночек, а сплоченную команду. Настоящее чудо. Все эти годы ты был для меня примером того, как надо справляться с бедами и невзгодами, даже самыми чудовищными. Иногда мне кажется, что ты выкован из смелости, рассудительности и нескончаемой энергии, и каждый день, каждым своим действием, вопреки всему, ты делаешь этот мир хоть немного, но лучше».
Вчера Семенов узнал, чего Ямакаве все это стоит. Владимир нахмурился, вспоминая тот страшный момент. Погасший, словно мертвый взгляд друга, спасшего мечту всей его жизни. И вновь остро ощутил собственную неспособность хоть как-то помочь.
«С сегодняшнего дня все будет иначе! Хотя ты и сам это знаешь». Руководитель экспедиции усмехнулся про себя, наблюдая, как его главный планетолог грубыми, но уверенными стежками штопает пропасть, что сам и создал между своими людьми и командой спасателей. Вроде бы та же ситуация, та же манера откровенной манипуляции, но теперь все это не вызывает в собеседниках раздражения. Серж виновато отводит взгляд. Персиваль хлопает его по плечу, подхватывает со стола кепку, и парни направляются к выходу. Им, как самым опытным пилотам в составе экспедиции, сегодня предстоит не один рейс на орбиту и обратно. Арчибальд идет последним, на ходу одним глотком допивая мятный чай. Перед самым выходом вновь оборачивается на Вернона. Толпа уже начинает редеть, но вряд ли кроме этих двоих кто-то еще в этом зале может похвастаться тем, что они могут видеть друг друга поверх голов через весь холл. Арчи кивает, то ли Ямакаве, то ли своим мыслям, и делает шаг наружу, в сияющее летнее утро.
Одновременно мимо него внутрь шагает… «Вот так, наверное, люди представляли себе эльфов». Дебора. Рослая, а поднятая сдвинутыми на лоб ДР-очками густая грива делает ее почти такой же высокой, как Сильвергейм или лидер планетологов. Рыжие волосы, подсвеченные ярким солнцем, похожи на пламенеющий нимб. Резкие и обычно кажущиеся мальчишескими черты лица будто выточены из полупрозрачного мрамора.
