class="p1">Я был терпелив. Я был дотошен. Я планировал. Теперь, когда Мэделин у меня, я собираюсь использовать ее в своих интересах и для собственного удовольствия. Если меня от этого тошнит, пусть будет так.
Пришло время насладиться плодами мести.
ГЛАВА 3
Положив ладонь с шершавой кожей мне на плечо, он открывает дверь спальни.
Ребенок спит. Спокойно и на таком расстоянии, что я услышу, если он проснется.
Это цена, которую я заплачу за ту жизнь, которую веду, и за те желания, которые у меня были с тех пор, как узнала, что значит существовать в этом мире.
В камине высотой до потолка уже зажжен огонь. Простота и мужественность этой комнаты неоспоримы. Задняя стена оклеена серыми фактурными обоями, а темно-зеленые тона в сочетании с черным и серым дополняют доминирующую атмосферу. Широкая массивная кровать, у подножья лежит пуфик из кожи теплого коричневого цвета.
Коннор всегда казался мне суровым человеком. Безжалостным и грозным. В жизни бы не подумала, что его личная комната будет такой уютной и элегантной. Однако суровые линии и темнота определенно соответствуют его образу.
Тяжело вздохнув, опускаю на себя взгляд и инстинктивно прикрываю грудь. Моя рваная ночная рубашка в этой обстановке кажется дешевой и неуместной. Колени грязные, и, хотя в самой комнате тепло, я чувствую себя замерзшей и в ловушке.
— Это нужно снять, — шепчет Коннор позади меня, овевая теплым дыханием мое ухо.
Его легкое прикосновение к моим обнаженным плечам, когда он спускает бретельки ночной рубашки, заставляет меня непроизвольно вздрогнуть. Рубашка сползает, посылая по телу толпу мурашек, но все было бы элегантней, будь она шелковой. Когда ткань задерживается на моих широких бедрах, Коннор обеими руками толкает ее вниз, по пути цепляя трусики и стягивая их вместе с тканью. Соски напрягаются, когда остаюсь обнаженной, мне с трудом удается сделать вдох, глядя прямо перед собой на ревущий огонь. Пламя лижет бревна и шипит, пока Коннор не торопится, едва касаясь меня, едва прикасаясь ко мне, но обнажая меня именно так, как хочет.
Мое тело уже не такое, как раньше, и когда он скользит рукой по моему животу, закрываю глаза от беспокойства, но его удовлетворенное ворчание вызывает во мне новые ощущения. Коннор покусывает мочку моего уха, и я с трудом выдыхаю. Когда дыхание учащается, он опускает руку ниже, прижимаясь грудью к моей спине. Его пальцы скользят вниз к моему чувствительному клитору. Коннор не торопится, играя со мной, пока мое тело не выгибается вперед. Он тут же прижимает меня к себе и цокает.
— Ты будешь стоять спокойно, пока я играю с тобой, — говорит он мне с ноткой предупреждения в голосе.
Его затвердевший член прижимается к моему заду, требуя, чтобы я взяла его. Моя рука, словно действуя сама по себе, хватает его за запястье, когда Коннор опускает руку еще ниже. Мужчина замирает и воздух в комнате густеет. Я едва могу дышать, осознавая, что сделала. Я остановила его, я сознательно ослушалась.
— Я не… — начинаю говорить с трудом. — После рождения ребенка, — добавляю, выталкивая из себя оправдание.
Я не прикасалась к себе, и меня не трогали.
Моя грудь хаотично поднимается и опускается, я не знаю, как отреагирует Коннор. Внезапно он покидает меня, и я поворачиваюсь только тогда, когда звук поднимаемых простыней и одеяла становится громче, чем пульс, бьющийся в ушах.
В почти безмолвной комнате единственное, о чем могу думать — о жестокости моего ныне покойного мужа. В голове вспыхивают воспоминания о событиях, когда мне отказывали в удовлетворении моих потребностей. Воспоминания о моем брате и его напрасной гибели. Каждый мрачный момент в мгновение ока проносится перед глазами. Горло сжимается, и сила, о которой я думала, что у меня есть, превращается лишь в видимость.
Я наблюдаю, как темные тени играют на теле Коннора, когда он стягивает рубашку через голову и роняет ее на пол. Затем он хватается за ремень и снимает его с такой силой, что у меня возникает искушение сделать шаг назад. Однако Коннор просто бросает его и ремень падает на пол с громким стуком. За ремнем следуют джинсы, и спустя одно быстрое движение его член выскакивает наружу. Через мгновение этот разрушенный мужчина стоит передо мной полностью обнаженный и ждет.
— Ложись на кровать, — командует Коннор, и я исполняю приказ, мгновенно подчиняясь.
Все во мне находится в состоянии войны: каждое желание, каждая потребность, каждая мысль и воспоминание.
Кровать тихо стонет, когда я забираюсь на нее и ложусь на роскошные простыни. Опускаю голову на подушку, взгляд тут же находит крутящийся вентилятор. Коннор неторопливо ползет по кровати, но его прикосновение все равно пугает меня и возвращает в настоящее, когда он спрашивает:
— О чем ты думаешь?
Мой ответ мгновенный и покорный.
— О чем бы ты хотел, чтобы я думала?
Скользнув меж моих ног, Коннор раздвигает мои бедра и накрывает своим твердым телом. Он прижимается к моей груди теплой кожей и ласкает мои изгибы. Склонив голову, мужчина тут же находит мои губы и скользит языком в рот.
Прошло столько времени с тех пор, как меня так целовали. Сильно и страстно. С тех пор, как я стонала от поцелуя. Его язык гладит мой, его пальцы удерживая впиваются в плоть моих бедер. Такое ощущение, что Коннор везде и сразу. Поглощает меня и требует внимания не меньше, чем желания.
Когда он разрывает поцелуй, я, затаив дыхание, смотрю на него, завороженная темно-медовым взглядом.
— Ты не будешь думать ни о чем, кроме того, как сильно нуждаешься в том, чтобы я взял тебя.
В свете огня видна четкая линия его ключиц и напряженные мышцы, когда я раздвигаю губы, чтобы ответить. Не издаю не звука, потому что Коннор заставил меня замолчать очередным поцелуем.
Этот мужчина требователен и жесток, но нежность его руки, скользящей между моих бедер, так противоречит его образу. Он сосредоточен на моем клиторе, пока я не начинаю извиваться под ним не в силах оставаться неподвижной. Каждое нервное окончание загорается, в животе взрывается салют, и я кричу от удовольствия, когда оргазм прокатывается по моему телу. Он настигает меня быстро и неожиданно, заглушая все мысли и сомнения.
Коннор отстраняется от меня, как только я кончила, и мне не требуется много времени, чтобы понять, почему. Он берет с тумбочки бутылочку, и я смотрю, как он обмазывает свой член смазкой,
