плод своего творения, — горячий пирог с малиновым вареньем. Длинные чёрные волосы её покрывалом лежали на спине, а передние локоны были перетянуты ниткой любимых гранатов. Атласная пышная юбка шуршала при каждом движении, а молочного цвета блузка с рукавами по локоть очень ей шла.
Акме, племянница известного на весь юго-восток целителя, более двадцати лет назад с братом Лореном и королевским отрядом отправилась на территорию Кунабуды, в Иркаллу, самую западную точку Архея. Там они сразились с полчищами демонов, готовыми чёрной волной накрыть землю и уничтожить людей. Тогда они с Лореном узнали, что в их жилах течёт кровь древнего царского рода, могущественная, наделившая их особым даром. Пройдя через чудовищные испытания, гибель товарищей, кровопролитные битвы, они едва выжили и вышли победителями. Демоны исчезли, а чёрная Иркалла, проклятая земля, замолкла.
Акме и Лорена торжественно прозвали Потомками Солнца за их легендарное родство с богом Солнца Шамашем. Божественный пантеон древнего Архея остался в прошлом и давно стал мифом. Они очень надеялись, что демоны Иркаллы тоже скоро станут мифом.
Выносив и родив троих детей, Акме Алистер потеряла былую тонкость талии. Небольшая полнота придала яркую соблазнительность её и без того чудесной фигуре. Годы радостных хлопот не смогли заставить красоту увянуть. Напротив, начав пользоваться модной сильванской краской, она в свои сорок с небольшим лет украшала то, что природа уже не могла украсить. И от этого только выигрывала.
В ушах герцогини покачивались длинные серьги с рубинами, а на высокой шее висела золотая цепочка со Звездой Благодати в семь лучей. Символ Шамаша.
Герцогиня вместе с кухаркой суетились в огромной светлой кухне. Акме довольно констатировала:
— Думаю, получилось то, что надо.
— Уверена, госпожа, Его Светлости понравится, — улыбалась кухарка.
— Хорошо бы король перестал так часто дёргать его с места на место… Или я сама буду ездить с ним в Карнеолас и собственные обязанности Советника буду выполнять сама.
— Ни в коем случае! — послышался голос позади. — Пока я жив, ноги твоей в Карнеоласе не будет!
Акме обернулась и ахнула. У входа в кухню стоял сам герцог Атии и любовался супругой.
— Гаральд…
Герцогиня просияла и подплыла к мужу, на груди его спрятав пылающее лицо.
— Надо же! — не поднимая головы, выдохнула она. — Какая радость! Мы ждали тебя завтра утром, а то и вечером. Арнил сжалился и отпустил моего мужа и сына на целый день раньше?
— Нисколько. Твой муж и твой сын не спали всю ночь, — прошептал герцог, покрывая лицо жены нежными поцелуями, — лишь бы поскорее вернуться…
— Я так волновалась…
— Как всегда. И как всегда напрасно.
Герцогиня вновь прижалась к мужу и спросила:
— Что в Карнеоласе?
— Ничего, о чем стоило бы рассказывать подробно.
— А что государь?
— Сама у него и спросишь. Он приезжает завтра.
— О Небо! — засуетилась герцогиня. — Как хорошо, что дом уже вычистили к твоему приезду и к послезавтрашнему празднеству! Но… всё нужно украсить… отмыть тщательнее… особенно комнату Его Величества…
— Акме, — мягко, со смехом воскликнул Гаральд. — Король приезжает поздравить Ишмерай с днём рождения и отпраздновать с нами Рождество. И всё. Ты переполошилась сильнее, чем мои министры сегодня.
— Они узнали о приезде государя раньше меня?
— Я заезжал в Совет на несколько минут… Давно принц гостит здесь?
— Чуть больше недели. Он изволил заранее послать нам письмо, где снова учтиво испросил дозволения приехать к нам. Какой предупредительный!
— Каков хитрец! Хитрее папаши! — однако, наткнувшись на несколько укоризненный взгляд супруги, добавил: — Весьма предусмотрительно и похвально с его стороны. Он не так самодоволен, как его старший брат.
— У государя хорошие сыновья, но Марк напоминает мне ангела…
— Этот ангел увивается за юбками одной из наших дочерей. Неужто Ишмерай?
— Скорее Атанаис, — возразила Акме.
— С Ишмерай он проводит больше времени.
— Ишмерай ведёт себя, как неугомонный мальчишка. В присутствии же Атанаис Марк вовсе боится говорить.
— Атанаис куда взрослее Марка, несмотря на один возраст. Ишмерай же боготворит тебя, а ты к ней излишне строга.
— Я к ней излишне строга, ибо она излишне упряма.
— Вспомни, какой ты была сама, — с улыбкой фыркнул Гаральд. — Она страдает из-за твоей строгости.
— Поверь мне, она не страдает, — возразила герцогиня, недовольно выпрямившись. — Она слышит лишь тебя, чаще себя. Сколько раз я запрещала ей дотрагиваться до оружия?
— Дочь герцога в наше время, с нашим прошлым и только Небо знает каким будущим, должна уметь обращаться с оружием.
— Должна уметь, но не забивать им всю голову, — поправила Акме. — Я хочу тешить себя иллюзией, что ни Атанаис, ни Ишмерай, ни Гаспару и ни Акилу с Адиль не приётся участвовать в том безумии, в котором участвовали мы двадцать лет назад.
Гаральд нахмурился, но после грустно ухмыльнулся и произнёс, целуя Акме в висок:
— Советник Его Величества тешит себя иллюзиями… Да государь лишил бы тебя места, как только услышал бы подобное!
— Пусть лишает! Благодаря тебе я и так более не езжу в Карнеолас. Всем занимаешься ты и не даёшь мне шагу ступить.
— В Кеосе тебе делать нечего, пока супругой Арнила является эта жуткая женщина. Стоит мне отвернуться, и она напустит на тебя весь свой гнев и всю свою ревность. Ты всю жизнь мечтала трудиться в больнице. Вот и трудись. Тебе принадлежит главная больница Эридана.
— Но ты должен быть спокоен, ибо герцогиня Атии безмерно любит своего герцога, родила от него троих детей и ни разу за двадцать лет не дала повода усомниться в своей верности!
— Я сам себе завидую, — ответил герцог, прижал её к стене и начал целовать.
* * *
Снег мягкими хлопьями опускался на белые перины. Леса, горы, небеса и земля сливались воедино в этом густом священном безмолвии зимы. Яркий белый свет слепил глаза, а морозец щипал за щеки, разливая по ним румянец.
Ишмерай держала отца под руку и прогуливалась с ним по зимнему саду, наслаждаясь хрустом снега и свежим ароматом родной Атии. Отец улыбался спокойной счастливой улыбкой.
