– Это не совсем украшение, дорогой, – ответилатётя Пол. – Со временем привыкнешь – Может, почувствуешь себялучше, – рассмеялся Волк, – если узнаешь, что твоя тётя свыклась сосвоим только через десять лет. Я просто уставал твердить ей, что нельзя сниматьамулет!
– Не понимаю, почему нужно именно сейчас говорить обэтом! – холодно ответила тётя Пол.
– У тебя тоже такой есть? – с любопытством спросилстарика Гарион.
– Конечно.
– Значит, мы все должны их носить?
– Это семейная традиция, Гарион, – объявила тётяПол тоном, не допускающим дальнейших споров.
Холодный влажный ветер, свистевший в руинах, чуть-чутьразогнал туман.
Гарион вздохнул:
– Скорей бы уж Хеттар приехал. Как хочется уйти отсюдаподальше! Это место похоже на кладбище.
– Оно не всегда было таким, – очень тихо сказалатётя Пол.
– А каким же?
– Здесь было так хорошо! Высокие стены, гордые башни…Мы все думали, город будет стоять вечно!
Она показала на беспорядочную поросль кустов, пробивающихсясквозь камни.
– Когда-то тут был разбит великолепный сад с цветочнымиклумбами, где дамы в шёлковых платьях сидели на скамейках, а молодые люди пелилюбовные песни, стоя под забором, окружавшим сад. Голоса юношей были так нежны,а дамы вздыхали и бросали через стену ярко-красные розы. А в конце этой улицы,на выложенной мрамором площади, встречались старики, чтобы вспомнить минувшиевойны и покинувших этот мир соратников. За площадью стоял дом с верандой, где ячасто сидела с друзьями, любуясь звёздным небом, а мальчик-паж приносил намохлаждённые фрукты, и соловьи пели так, что казалось, их сердечки вот-вотразорвутся.
Голос её на мгновение замер.
– Но потом пришли астурийцы, – с каким-тоожесточением продолжала тётя Пол, – и ты поразился бы, узнав, как маловремени надо, чтобы разрушить то, что создавалось веками!
– Не мучай себя, Пол, – прошептал Волк. –Такое иногда случается, и мы почти ничего не в силах сделать.
– Я могла бы помочь, отец, – отозвалась она,по-прежнему не сводя глаз с развалин, – но ты ведь сам не позволил мне,помнишь?
– Ты опять за своё, Пол? – устало спросилстарик. – Мы должны мужественно переносить потери. Весайтские аренды всёравно были обречены, и в лучшем случае ты смогла бы отдалить неизбежное всегона несколько месяцев. Мы просто не имеем права пытаться исправить неисправимоеи вставать на пути неизбежного.
– Ты и раньше это говорил. – Тётя Пол взглянула набуйную поросль деревьев, теряющуюся в тумане. В шёпоте проскользнула странная,перехватывающая горло нотка:
– Не думала, что лес так скоро всё завоюет…
– Но прошло почти двадцать пять веков, Пол.
– Правда? А кажется, будто всё происходило в прошломгоду.
– Не думай об этом. Только зря себя мучаешь. Почему бынам не войти внутрь? Этот туман сильно действует на нервы.
Тётя Пол бессознательным жестом обняла Гариона за плечи, ивсе направились к башне. Слёзы навернулись на глаза мальчика, когда он ощутиларомат, исходящий от её одежды, и почувствовал близость родного человека.
Вся холодность их отношений, так возросшая за последнеевремя, исчезла, казалось, за эти несколько мгновений. Помещение в основаниибашни, сложенной из таких огромных камней, что ни время, ни упорнопроталкивающиеся повсюду корни деревьев были не в силах её разрушить,оставалось относительно целым и защищало от ветра. Широкие пологие сводыподдерживали низкий, выложенный камнем потолок, и комната из-за этого походилана пещеру. В дальнем конце между грубо отёсанными плитами зияла большаятрещина, служившая неплохим дымоходом.
Накануне, в вечер приезда, когда все ввалились сюда, мокрыеи замёрзшие, Дерник, обстоятельно рассмотрев дыру, быстро стожил грубый, но вполнепригодный очаг из булыжников.
– Сойдёт! – решил он. – Не очень красивый,конечно, но несколько дней послужит.
И теперь, когда Волк, Гарион и тётя Пол вошли в зал, в очагеуже ярко горел огонь, отбрасывая колеблющиеся тени на низкие своды и излучая благословенноетепло. Дерник, в тунике из коричневой кожи, складывал дрова у стены. Бэйрек,огромный, рыжебородый, позвякивал кольчугой, начищая меч. Силк, одетый врубашку из неотбеленного холста и чёрный кожаный жилет, лениво растянулся натюках, бросая от нечего делать игральные кости.
– Хеттар не появился? – поднял глаза Бэйрек.
– Слишком рано ещё, – ответил Волк, подходя кочагу.
– Почему бы тебе не сменить башмаки, Гарион? –предложила тётя Пол, вешая синий плащ на колышек, вбитый Дерником в трещину настене.
Гарион снял узел с вещами и стал в нём рыться.
– И носки тоже, – добавила она.
– Туман рассеялся? – спросил Силк господина Волка.
– Ни чуточки.
– Если мне удастся уговорить вас отодвинуться от,очага, я займусь ужином, – неожиданно деловито объявила тётя Пол, вынимаяокорок, каравай ржаного крестьянского хлеба, мешок сушёного гороха и с дюжинудряблых морковок.
На следующее утро после завтрака Гарион натянул камзол,подбитый овечьим мехом, застегнул пояс с мечом и отправился в затянутые туманомразвалины высматривать Хеттара. Такое задание он дал себе сам и был благодарендрузьям – ведь ни один не упомянул, что в этом нет необходимости.
Пробираясь через покрытые слякотью улицы к разрушеннымзападным воротам города, он изо всех сил пытался изгнать из головы невесёлыемысли, так омрачившие вчерашний день, поскольку ничего не мог предпринять вэтих обстоятельствах и только попусту изводил и мучил себя.
Но к тому времени, как Гарион добрался до ворот, он всё жечуть успокоился.
Стена немного защищала от ветра, но липкая сырость всё жезабиралась под одежду, а ноги успели замёрзнуть. Дрожа от озноба, Гарион тем неменее приготовился ждать. Уже в нескольких шагах ничего нельзя было разглядетьиз-за тумана; оставалось только прислушиваться. Постепенно удалось различитьзвуки: шорохи в лесу за стеной, стук капель, срывающихся с деревьев, шлёпкисоскальзывающих с ветвей снежных комьев, ритмичное постукивание дятла,трудившегося над сухим стволом.
– Это моя корова! – внезапно раздался совсемблизко чей-то голос.
Гарион замер и весь обратился в слух.
