длинного коридора, но это здание имеет форму неправильной буквы «Т», и здесь есть два длинных коридора. И оба ведут к противоположным сторонам здания.
Вставая на цыпочки, я стараюсь всех осмотреть. Из-за моего невысокого роста трудно разглядеть, есть ли на стенах какие-нибудь указатели, помогающие мне сориентироваться.
Разочарованная студентами, которые продолжают преграждать мне путь, я раздраженно фыркнула, когда обошла еще одну группу из них.
Выйдя с другой стороны, я обыскиваю коридор.
Мой мир переворачивается, когда мой взгляд останавливается на этой фигуре.
Едва я успела полностью осознать, на кого смотрю, как мои ноги превращаются в куски бетона, и я резко останавливаюсь. Весь кислород покидает мое тело, и мои легкие горят, когда я не могу сделать еще один вдох.
Как будто все, кроме нас двоих, движутся вперед. Они превращаются в разноцветные пятна, в то время как мы остаемся совершенно неподвижными, глядя друг на друга, а отвратительная болтовня превращается в тихое бессвязное жужжание. Насколько я знаю, я потеряла способность дышать и слышать.
Прошли годы, но я узнала бы его где угодно. Мальчик, которого я помню, превратился в мужчину. Это заставляет меня задуматься, выгляжу ли я такой же взрослой, как он. Я не чувствую, что изменилась, но знаю, что должна это сделать. Пять лет — это большой срок.
Он выглядит утомленным, под голубыми глазами темные, почти фиолетовые круги. Улыбка, которую я так нежно помню, исчезла с его угловатого лица. Любые признаки его юношеских черт исчезли, и передо мной стоит человек, с которым я никогда не думала, что смогу встретиться лично.
Пакстон Блэквелл теперь мужчина.
Эта печаль, таящаяся в его взгляде, заставляет мое сердце треснуть, как хрупкий кусок стекла, и, как я и ожидала, воспоминания о боли, которую мы разделяли между собой, с ревом вырываются на поверхность.
Из двух братьев я рада, что первым вижу Пакса. Это больно, но я знаю, что видеть его старшего брата по сравнению с ним будет мучительно. Иногда горе никогда не заживает, сколько бы времени ни прошло. С каждым ударом оно требует, чтобы ты помнила, что потеряла.
Я хочу подойти к нему, но как только моя нога отрывается от земли, голова Пакса медленно трясется. Движение настолько тонкое, что я почти не замечаю его. Это похоже на молчаливое предупреждение, но я не совсем понимаю, о чем он меня предупреждает. В качестве меры предосторожности я осматриваюсь вокруг в поисках опасности, но ничего не нахожу.
С его именем на кончике языка я поворачиваюсь к нему, но Пакс исчез, словно в клубе дыма. То же самое желание, с которым я боролась годами, одолевает меня. Сколько себя помню, братья Блэквелл были моей постоянной любовью, и даже несмотря на то, как плохо для нас все кончилось, я скучала по ним каждый день, когда меня не было.
Вопреки всем инстинктам моего тела и моему первоначальному плану избежать их, я мчусь за ним по коридору. Я так долго боялась того дня, когда увижу его снова, но, в свою очередь, одного короткого взгляда, который я получила, оказалось недостаточно. Я хочу задать ему миллион вопросов. В основном мне просто хочется уткнуться лицом ему в грудь и обнять его, как раньше. И мне очень хочется знать, в порядке ли он. Это глупый вопрос, учитывая обстоятельства, но я все равно хочу услышать его ответ. И я хочу иметь возможность посмотреть ему в глаза, когда он это сделает. Истина всегда была в его глазах, даже когда мы все были слишком слепы, чтобы осознать это.
Я не утруждаюсь извинениями и иду по коридору за Паксом. Он не мог бы уйти настолько далеко впереди меня, но каждый раз, когда я поднимаюсь на цыпочки, я нигде не вижу его высокого тела. Он, должно быть, вырос на шесть дюймов с тех пор, как я видела его в последний раз. Печальная реальность: мальчик, который раньше был моим лучшим другом, теперь выглядит как чужой.
Разочарованная, я останавливаюсь и ищу его во всех направлениях. Я дохожу до того, что заглядываю в несколько классов с открытыми дверями, но все равно оказываюсь разочарованной.
Удрученная, я сдаюсь и неохотно поворачиваюсь обратно в том направлении, откуда пришла. Из этого вышло одно хорошее: я точно знаю, что аудитория, в которую мне нужно пойти, находится на другой стороне здания.
Глядя на свои ужасно трясущиеся руки, мои пальцы сжимаются и разжимаются, когда я пытаюсь успокоить нервы, вызванные мимолетной встречей. Возвращаясь по коридору, я поднимаюсь не более чем на три фута, когда меня резко тянут назад в темный класс, мимо которого я прохожу.
Я пытаюсь бороться с внезапной хваткой, но руки, удерживающие меня за плечи, неумолимы. Все мои тренировки сделали меня сильной, но я не могу противостоять их грубой силе. Не глядя на незнакомца, я знаю, что он намного выше меня. В коридоре так много людей, погруженных в свои разговоры и дела, что мое вопиющее похищение остается незамеченным. В ту секунду, когда мои губы раздвигаются, чтобы позвать на помощь, чья-то рука хлопает меня по лицу и болезненно подавляет любые мои попытки спастись.
Мое сердце бьется о ребра почти так же сильно, как хлопает дверь, когда мы входим в класс. У меня нет времени осмотреть темный класс, как меня резко разворачивает, и мое тело врезается передней частью в белую стену.
Борясь с схватившими меня руками, я пытаюсь повернуть голову, чтобы посмотреть на человека, держащего меня в заложниках. Моя голова едва поворачивается на дюйм в его сторону, когда незнакомая рука отрывается от моего рта и продевает пряди моих волос, а лицо резко прижимается к стене. Непреклонное давление на мой череп мгновенно вызывает головную боль, и я волнуюсь, если меня будут держать так слишком долго, на моем лице образуются синяки.
Логическая часть моего мозга знает, что мне не следует сейчас беспокоиться о такой незначительной вещи, как синяк. Мне следует больше беспокоиться о своей жизни.
Паника начинает брать верх, адреналин разливается по моим венам. Когда его рука ушла изо рта, я могла закричать, но я слишком ошеломлена, чтобы издать звук. Я всегда говорила, что если я когда-нибудь окажусь в такой ситуации, то буду драться изо всех сил. Вместо этого я обнаруживаю, что страх заставляет меня застыть на месте. Мои конечности отяжелели, а в ушах раздался пронзительный звон.
— Пожалуйста… — моя просьба — едва слышное сдавленное рыдание. Я пытаюсь побороть желание заплакать, но мои глаза уже
