class="p1">Андросфена волновал ещё один вопрос: одиночество. Он спросил, есть ли у Собаки друзья. Диоген воскликнул:
– Собака дружит с целым миром! У неё нет царя, нет и владений. Ей подходят все люди. У неё нет врагов. Она любит персов точно так же, как лакедемонян или фиванцев. Она может отправиться куда угодно, не взирая на границы. Она встречает всех с распростёртыми объятиями. Дом её настолько просторен, что может вместить каждого. Все Собаки таковы: они считают себя гражданами мира, а не только Афин, Спарты или какого-нибудь местечка. Бывают ли лучшие друзья? Я ничего не желаю, не гонюсь за богатством, землями, званиями. Я живу, встречаю людей, что-то обсуждаю с ними, не заботясь о том, что думают другие. Когда я обращаюсь к кому-то, я не требую ни услуг, ни денег, не хочу нечто продать или выставить себя в лучшем свете. Я говорю, потому что мне это доставляет удовольствие, и это всё. Если же беседа не приходится мне по нраву, я умолкаю и ухожу. И я считаю, что людям нравится моя искренность и простота.
Но Андросфена заботит другое. Он всегда любил женщин и спрашивает себя, что надо сделать, чтобы избежать любовных мук.
– Ты хочешь любви! Но это великолепно, мой мальчик! Только я вот что тебе скажу: пара – это сложное устройство, которое всегда заставляет страдать влюблённых. Сколько нужно приложить усилий, чтобы соблазнить, поладить друг с другом. Сколько приходится расточать слов, чтобы научиться уживаться вместе! Если бы природа хотела, чтобы мы существовали парами, она бы нас соединила по размеру. Вот что я тебе посоветую: поступай как рыбы. Они трутся о камни, когда им не хватает женского пола.
– Но тогда Собака не может иметь детей, – опечалился Андросфен.
– Ничего подобного! – воскликнул Диоген, – у тебя будут тысячи детей! Собака даёт лучшее воспитание любому ребёнку, девочке или мальчику, а не только своему. Скажу, что правы были древние лакедемоняне: они воспитывали всех своих отпрысков вместе, не говоря им, кто их отец и мать, и не говоря родителям, кто их сын или дочь. Так каждый становился отцом или матерью всех детей, а дети становились общими сынами или дочерьми. Только представь себе город, в котором каждый приходится тебе отцом, матерью или ребёнком. Какая прекрасная большая семья! Собака не довольствуется двумя или тремя детьми. Она хочет их иметь тысячи, миллионы! Я люблю тебя как родного сына, и каждый мой ровесник мне как брат, каждый старик мне как отец, а старуха – как мать. Если бы речь шла только обо мне, я сыграл бы огромную свадьбу и поженил бы всех мужчин на всех женщинах, а всех детей собрал бы вместе.
Все эти советы окончательно укрепили Андросфена в жела-нии стать Собакой. Со временем он научился переносить холод, жару и голод и чувствовал себя более свободным. Каждая вещь, даже самая маленькая, наполняла его огромной радостью. Что может быть лучше капли воды, когда ты страдаешь от жажды, лучше фрукта для желудка, долго лишённого пищи? Прошло несколько месяцев. Молодой человек совершенно забыл об Эгине, забыл о своём прошлом. Но однажды на рыночной площади он нос к носу столкнулся со своим старшим братом Филоскосом. Тот его крепко обнял:
– О мой брат, ты жив! Я с ума сходил от волнения! Ты не давал о себе знать! Я тебя повсюду искал! Какой у тебя ужасный вид!
И действительно, вместо красивой одежды его плечи покры-вал плащ нищего. Ноги казались чёрными от грязи. Волосы, когда-то завитые и надушенные, были взлохмачены и кишели вшами. Меч, изготовленный лучшим эгинским кузнецом, уступил место палке, грубо вырубленной из сука дерева.
– Что с тобой? Во имя Зевса! Ты превратился в нищего! – воскликнул Филоскос.
– Ничего подобного, – рассмеялся Андросфен.
– Значит, тебя продали как раба?
– Совсем наоборот, – кротко ответил Андросфен, – я стал самым свободным человеком в Афинах.
Филоскос попятился. Он подумал, что его брат сошёл с ума.
Андросфен отказался возвращаться на Эгину. Он рассказал, как сделался Собакой. Старший брат слушал его внимательно.
– Хочешь познакомиться с человеком, который меня освободил? – спросил Андросфен.
Филоскос согласился. Вдвоём они направились к большой амфоре. Свернувшись калачиком, как собака в будке, Диоген спал. Вот он – величайший философ, худой, грязный, съёжившийся в клубок.
И тем не менее…
– Какой у него спокойный вид, – прошептал Филоскос. – Мне хочется его разбудить и поговорить с ним.
Но Андросфен его предупредил:
– Не буди его, если не хочешь получить палкой по спине! (Учитель именно так его встречал.) Мне частенько самому доставалось, когда я его тревожил по пустякам. Для тебя он не сделает исключения. Если ты хочешь сохранить свою голову в неприкосновенности и сделаться мудрым, посмотри, как он живёт. Он как живой спектакль. Подражай ему. Философия у него самая простая: достаточно стать самим собой. Останься хотя бы до вечера, я тебя ему представлю. И вы сможете побеседовать.
Несколько дней спустя старший брат сбросил плащ, отдал кошелёк первому встречному и снял сандалии.
Он тоже стал Собакой.
Платон умер. В честь покойного вечером устраивался большой праздник. Диоген, так любивший погрызться с умершим, казался опечаленным. Он стоял в стороне. Андросфен и Филоскос, наоборот, воспользовались случаем, чтобы упрекнуть афинян, предававшихся разгулу. Внезапно они услышали:
– Во имя Зевса, мои сыновья, мои сыновья! Наконец-то я вас отыскал!
Братья узнали отца. Онесикрит Эгинский был здесь. Старик не помнил себя от радости. Невзирая на преклонные лета, он бросился к ним, как оленёнок.
– Но что с вами случилось? – спросил он, оглядывая ужасные одеяния сыновей.
– Я послушался твоего совета, – ответил Андросфен. – Я искал мудрость. Я поступил в Академию Платона, чтобы слушать его лекции. Я даже видел Демосфена. Но я решил последовать учению Собаки.
– Во имя Зевса! Твоим учителем стала собака? – удивился отец.
– Не просто собака. Та, о которой я веду речь, имеет человеческое тело.
– Человеческое тело! Но какая женщина могла произвести на свет это чудовище?
– Эту женщину зовут Философия, а имя чудовища – Диоген.
– Диоген! – воскликнул отец. – Я только и слышу о нём с первой минуты приезда. Все считают его безумцем!
Две молодые Собаки переглянулись со смехом. Они были довольны, что так взбудоражили отца.
– А теперь шутки в сторону. Вы вместе со мной возвращаетесь на Эгину! Я не жалел денег, хотел дать вам лучшее образование – и взгляните на плоды моих хлопот! Нищие! Вот в кого вы превратились!
Старик взял сыновей за запястья, точно мальчуганов, которых уводят домой. Андросфен ударил его палкой.
– Караул! – завопил Онесикрит. – Сыновья меня убивают!
Подошёл Диоген, наблюдавший за спором издали. Он распахнул объятия:
– Эй вы, слушайте старика-отца! Мне всегда хотелось отправиться на Эгину! Там есть масса людей, которых можно покусать!
– Как? Ты и впрямь думаешь, что я тебя возьму с собой? – спросил
