прав?» Взглянул на свой плащ. Зачем нужна вышивка? Оглядел свои руки. Зачем нужны кольца? Зачем нужно бриться, аккуратно причёсываться, пить из серебряного кубка? Разве жизнь счастливее, когда человек хорошо одет, чист, надушен? Разве больше счастья у тех, у кого есть красивый дом, мебель и рабы, прислуживающие за столом?
В ночном небе ярко светила луна. Андросфен слонялся по улицам Афин. Внезапно тишину нарушил крик, заставивший его подпрыгнуть:
– Эй, люди! Эй, люди!
Подумав, что кто-то зовёт на помощь, молодой человек побежал на голос со всех ног. И что же он увидел? Посреди пустынной площади стоял Диоген.
– Опять ты! – Диоген потряс палкой. – Я зову людей, а не недоносков.
Андросфен, уязвлённый, ответил грубостью. Но Диоген только рассмеялся:
– Ты не настоящий человек!
Молодой человек, задетый за живое, что-то проворчал.
– Что, по-твоему, я должен сделать, чтобы заслужить имя человека? – спросил он.
Не говоря ни слова, Диоген взял руку молодого человека в свою и стащил с неё все кольца.
– Выкинь лишнее, – сказал он. – Оставь только то, чему ты можешь без труда найти замену. В начале моего учения у меня было немного деревянной посуды. Оказалось, я был чрезмерно богат. Однажды я увидел, как ребёнок пьёт из сложенных ладоней, и выбросил свою кружку. На следующий день мне попался ребёнок, который ел чечевичную похлёбку из куска выеденного хлеба. И я выбросил миску.
– Значит, у тебя вообще ничего нет? – спросил Андросфен.
– Нет, есть: это я! Я обладаю собой. А ещё у меня есть этот плащ… Никак не могу от него избавиться. Он мне служит и зимой, и летом. Я его разворачиваю, чтобы укутаться в него в холод, и сворачиваю, когда жара становится невыносимой. Но я бы и его хотел выбросить. Когда-нибудь, я это знаю, я буду ходить обнажённым и переносить любой климат. Чтобы этого достичь, я каждый день упражняюсь. Зимой я босиком хожу по снегу и обнимаю заледеневшие статуи, привыкая к морозу. Летом я голышом катаюсь по раскалённому песку, привыкая к сильной жаре. Вот. Больше мне нечему тебя научить.
– А зачем тебе нужна палка? – поинтересовался Андросфен.
– Это не палка, а мой скипетр. Я ведь царь.
– Царь? Ты больше похож на нищего.
– Я и есть нищий. Я ненавижу всё то, что люди считают важным: славу, богатство, любовь. У меня нечего взять, и никто мне не может ничего дать. У меня есть всё, что мне нужно. Моя наставница – природа. Это она мне подсказывает, когда мне есть, пить или спать. В остальном я никому не подотчётен, сам себе хозяин. У афинян есть прекрасное слово, оно указывает на это состояние достаточности: автаркия. Я совершенно свободен. А кто может быть свободнее царя?
Андросфен взглянул на свои кольца, валявшиеся на земле. И сказал сам себе, что не будет их подымать. Он не вернётся в таверну, не пойдёт в школу к Платону. Однако его снедало любопытство:
– Но ведь у тебя есть дом?
– Действительно, ты прав, – откликнулся Диоген, выпячивая грудь. – Я живу во дворце. Хочешь его увидеть?
Андросфену было интересно попасть в логово Собаки, и он принял приглашение. Двое мужчин пересекли спящую Агору и направились на запад, к Метроону – древнему святилищу на возвышении, использовавшемуся также как городской архив.
– Вот мы и пришли! – воскликнул Диоген, торжествуя.
– Как? – удивился Андросфен. – Ты живёшь в Метрооне?
– Что бы я делал с мраморным полом, колоннами, мягкими подушками и скамьями? Нет, моё жилище здесь, – Диоген показал пальцем на большую амфору.
– Ты живёшь внутри? – воскликнул молодой человек.
– И мне очень удобно! – ответил Диоген, укладываясь в сосуд. – Если ты станешь собакой, у тебя тоже будет такое же прекрасное жилище.
Андросфен, опустив руки, больше не промолвил ни слова. Диоген принялся кричать:
– Ты не решаешься стать собакой. Я прекрасно вижу, что тебе дороги удобства. Иди, возвращайся к Платону, этому гордецу, который делает вид, что учит мудрости, но на самом деле купается в роскоши и общается с тиранами, чтобы самому стать тираном. Стань как он, а потом ты мне скажешь, счастлив ли ты.
Молодой человек развернулся и убежал.
Придя на постоялый двор, он обнаружил, что оставил свои кольца лежать в пыли.
– Стал ли я более несчастен оттого, что у меня нет колец? – прошептал он.
На следующий день он сбежал из Академии. В голове его крутилось множество вопросов: надо ли стремиться к богатству, чести и славе, как часто говорил ему отец? Семья у него богатая и могущественная, но счастлива ли она? Видел ли он, как отец и мать смеются вместе? Нет. У них всегда озабоченный вид. Неизвестно, какое облачко омрачает их мысли. Не пришла ли пора решиться?
Повстречав нищего, он снимает свой плащ и выменивает его на одежду бедняка. Днём он отдаёт свой кошелёк. Поскольку он больше не может оплачивать жильё, ему приходится ночевать на улице. Он дрожит от холода. Немного жалеет о сделанном. В животе его начинает бурчать от голода.
Он в тоске бродит по улице, умирая от голода; принимается мечтать о мягкой постели и жарком очаге. Но в то же самое время он говорит себе, что может делать всё, что угодно, идти туда, куда ему захочется, не отдавая никому отчёта. Афиняне смотрят на молодого человека с долей восхищения, поскольку нужно иметь смелость, чтобы жить как Собака. Андросфен, прислонившись к колонне, тяжело вздыхает. Ему кажется, что он сейчас упадёт, когда вдруг появляется Диоген. На его лице больше не написана суровость.
– Ты только что вышел из гинекея и попал в мир людей, – говорит он.
Затем, желая поддержать его дух, Диоген рассказывает о том, как мышь спасла ему жизнь.
Это было давно. Однажды вечером он обедал сухой галетой и вздыхал, видя праздничные Афины. У людей был очень довольный вид. Они ели, пили, читали стихи, шли на спектакли. Ещё немного, и он бы присоединился к нарядной толпе, но тут к нему прибежала мышь – она хотела угоститься упавшей на землю крошкой. И он сделал себе внушение: «Эй, Диоген! Вот мышь, которая радуется крошке, а ты ещё жалуешься? Если ей удаётся довольствоваться столь немногим, тебе это тоже удастся». Животное ему напомнило: свободным можно быть только тогда, когда ты не являешься рабом своего желудка. Чтобы устроить праздник с угощением, надо трудиться, вставать тогда, когда решит хозяин, проводить день, слушая приказы хозяина, и ложиться спать тогда, когда это позволяет хозяин. А сам хозяин, чтобы сколотить себе состояние, должен слушаться других начальников! Андросфен спросил у Диогена, не разрушителен ли для здоровья этот режим, пригодный для мыши.
– Я считаю, – сказал Диоген, – что роскошь, тучность, изнеженность, тревога, порабощение – более серьёзные болезни, чем моя худоба и расширение вен. Самая опасная болезнь – это стремление разбогатеть любой ценой.
