они были животными, то уже давно бы погибли: тот, кто не умеет бороться и добиваться своего, рано или поздно кончает добычей в чьих-то зубах. Внутри каждого же из сородичей Лика жил Зверь, которому хотелось быть главным и подчинять других своей воле. Не раз сын главы ловил себя на мысли, что ему нравится быть сильнее людей, нравится мысль об их угнетении. Но вместе с этим он хотел быть частью размеренной жизни, где одни помогают другим, где нет ожесточенных битв за право и статус. Стая — это хорошо, ведь узы в ней были крепки и нерушимы. Радость и горе одного становилось радостью и горем каждого. Любой чувствовал себя защищенным, потому что знал — сородичи заступятся и помогут. Но Лику все равно казалось, что в их жизни не хватало крайне важного кусочка — возможности свободно выйти из тени.
Возможно, и отец испытывал что-то подобное, когда приходил сюда — и потому до сих пор полон решимости оберегать шаткий мир.
Лик пробыл на выступе еще немного, наблюдая, как пастух гонит коров к реке. Затем повернулся к равнине хвостом и потрусил в лес.
* * *
Тайра Отважная, младшая дочь главы и первая воительница клана, была на порядок вспыльчивее брата. Тем не менее, на нее засматривались многие воины и охотники клана. Ее человеческий облик был красив: густые вьющиеся волосы цвета мокрой земли, пронзительные дымчатые глаза и нежная смуглая кожа, не изуродованная шрамами. Она больше походила на мать: высокая, гордая, настоящая княжна этих земель.
Но ухажеры Тайру не заботили. Единственное, чего она всегда хотела — стать еще сильнее, подняться еще выше и превзойти брата, который был хоть и не таким приметным, но более уважаемым.
С обхода северных границ первая воительница пришла с неприятными вестями.
— Дай угадаю, — отозвался Лик, с порога завидев хмурое лицо Тайры. — Вы подрались с Кира-Талун.
— Все не так, — буркнула сестра, с размаху опустилась в плетеное кресло в углу и закинула ногу на ногу. — Они напросились.
— Значит, подрались.
— Проучили молодняк, — поправила та. — Они снова полезли на плато проверять, кто из них храбрее… или безрассуднее. Всевидящая, я не разберу, что у них за забавы такие? Еще и осмелились дразнить нас, воинов клана Лииш! Мелкие, дерзкие — языки б им повырывала…
— Тайра… — устало оборвал ее Лик. — Ты же знаешь, что времена сейчас сложные. Две стороны мы не удержим.
Северные соседи — хозяева гор Кира-Нор — тоже были зверолюдами. Их звериным обличьем была рысь — опасная хищница и один из страшных врагов волкам.
— Не надо объяснять мне это, словно щенку! — вскипела волчица и рывком поднялась с плетеного кресла. — Но за свои слова пусть отвечают.
Некоторое время брат и сестра молчали. Лик вертел в руках щепку, Тайра старалась на него не смотреть и вела себя так, словно обиделась. Долго она не продержалась — резко выдохнула, вернулась в кресло и подперла лоб рукой.
— Там были и воительницы, Лик. Кира-Талун снова требует часть наших земель.
— Плато Авент — единственное, что отделяет нас от Кира-Нор, где они хозяйничают. — Лик нахмурился. — Котолюды уже давно точат на него когти.
— Мы же не собираемся уступать им плато? Это почти восьмая часть наших земель!
— Никто не говорит об уступках. Что они сказали?
Тайра скривилась:
— Они все еще считают плато Авент своей святыней.
— Они думают, что это плато благословлено Сновидицей, — поправил Лик. — Я не знаю, правда ли это, но они утверждают, что эти земли изначально принадлежали им.
— Разве что в их снах, навеянных богиней, — фыркнула Тайра. — Сновидица ведь их покровитель?
Лик кивнул.
— Отец говорил, что раньше плато не принадлежало никому, а было местом встреч и переговоров. Когда он еще не был вожаком, а только советником, ему довелось узнать об одной трагедии, случившейся в клане. Подробностей он не рассказывал — и тебе я об этом не должен был говорить, вроде как это не для каждых ушей. В общем… — Лик ненадолго замолчал, собираясь с мыслями. — Лет триста назад клан напал на деревню, чтобы отомстить. Была страшная резня, и люди поднялись против нас. Чтобы успокоить обе стороны, тогдашним главе клана и старосте пришлось пойти на уступки: Лииш передал равнину в пользование людей, а те в свою очередь наложили запрет на посещение нашего леса. Ну и, чтобы восстановить размеры своих охотничьих угодий, нам пришлось сдвинуть границы к Кира-Нор.
— Большим кошкам это не понравилось, — понимающе хмыкнула Тайра.
— Мы и раньше не сильно ладили, но лишний раз не связывались. А тогда дело чуть не дошло до войны. Карена — ты должна знать ее, она глава клана уже почти сто сорок лет — до сих пор брызжет слюной и кричит, что ранее они великодушно разрешали нам ступать по их землям, а теперь мы потеряли совесть…
Лик подошел к окну. Сквозь еловые лапы пробивались редкие солнечные лучи, и рваные тени теперь падали ему на лицо.
— Наверное, так оно и есть. Мы действительно забрали плато, но деваться нам было некуда — нам нужно было как-то кормить клан… Я не снимаю с нас ответственность, но кошки повели себя не лучше.
— Они могли и не устраивать из этого драку, словно малышня за вкусный кусочек мяса, — пробурчала Тайра.
— А мы не имели права без предупреждения забирать ничьи земли себе.
— Раз кискам так хотелось, могли бы и сами занять плато. Почему-то они не торопились.
— Потому что было соглашение. Мы нарушили его первыми.
— И почему отец мне об этом не рассказывал… — хмыкнула волколюдка.
Лик пожал плечами.
— Сама у него и спроси.
— Это был вопрос, ответа на который не требовалось. Я все прекрасно понимаю. Из нас двоих ты лучший стратег и лучше смыслишь в межклановых отношениях. Кстати, Лик. Ты не рассказал мне, до чего вы с отцом договорились, когда ходили в деревню. Мне он рассказать так и не соизволил. Может, хоть ты объяснишь, что происходит?
Юноша вздохнул и отвернулся от окна.
— Пока люди не лезут в лес, но не думаю, что это продлится долго. Староста просил нас хоть изредка пускать к себе охотника и его дочь.
Волчица даже зарычала.
— Сколько можно, Лик! Они отобрали у нас луг, чтобы разводить своих вонючих коров, еще и в лес шастают. У нас и так не хватает дичи.
— Дело не только в дичи. Им нужны меха на зиму и лекарства.
— Пусть покупают в городе! Не поверю, что в Калсангане нет других мест для промысла. Леса на востоке никем не заняты.
— Их разделяет
