на приемах, чокаться с ними и выпивать, закусывая канапе, хранить одни секреты и пускать в оборот другие. Поэтому ему доверяют, он часто получает информацию раньше других, пока люди типа Ульвхильд сидят и ждут пресс-релизы.
На столе — грязные салфетки и чашки с давно остывшим недопитым кофе, недочитанные отчеты и региональные новостные газеты, которые никто не торопится просмотреть. Ульвхильд уже давно перестала красить волосы, и долгие годы беспощадной редакторской работы оставили глубокие морщины между бровями; она смотрит на него с воинственным блеском в глазах.
Он мотает головой. Я тебя услышал. Но тебе не нужно беспокоиться насчет нас с Элин. Мы только старые знакомые.
— Вот и обхаживай эту свою старую подружку, — говорит Ульвхильд, ласково улыбаясь. — Пока это будет приносить новости.
Старые подружки, ну да ладно. Он идет в туалет, где его рвет кофейного цвета желчью, затем умывается холодной водой, разглядывая себя в грязном зеркале: раздраженный, глаза красные. Ему бы радоваться обретенной свободе, а он чувствует лишь глубокое и искреннее презрение к самому себе. Ему за сорок, холостяк, топчется на месте, в то время как его ровесники поднимаются по служебной лестнице, устраивают конфирмацию своих детей и обновляют джипы. Он рассматривает себя в зеркале, волосы практически целы. Любимчик женщин еще не начал увядать, почти; он бьет по плоскому животу под сшитой на заказ рубашкой. Выше голову, Хьяльти Ингольфссон.
Дома почти ничто не указывает на то, что еще менее суток назад здесь жила семья из четырех человек. Книжные полки зияют образовавшимися пустотами, в шкафу болтается лишь несколько рубашек и костюмов. В ванной одна зубная щетка, в спальне детей поразительно пусто. Даже рисунки Элиаса исчезли, лишь несколько пятен от липучек, как синяки на стенах.
Мария забрала музыкальные инструменты из гостиной, она пыталась научить Хьяльти их названиям и объяснить разницу в звучании, но он их все так и не запомнил. Уд, дульцимер, кантеле, музыка из другого времени и исчезнувшего мира, грустная и завораживающая; руки у Марии тонкие, но достаточно сильные для того, чтобы ударять по струнам, исполнять пиццикато, водить смычком, настраивать, глаза полуоткрыты, а губы сжаты от сосредоточенности. Теперь в гостиной царит тишина.
Он смотрит в окно и съедает поздний ужин, сэндвич с копченой бараниной и итальянским салатом. Ловит свое отражение в стекле опустевшего окна, а раньше здесь цвели спатифиллумы и пеларгонии. Они напоминали Марии о родных краях. Зябли в сероватых сумерках, бросая вызов Эсье и ревущему Атлантическому океану.
Спатифиллумы, или женское счастье. Конечно же.
Принесли газету, Ульвхильд поместила интервью с министром иностранных дел на первую страницу, как и собиралась. Хьяльти идет на кухню, хватает недоеденный бутерброд, открывает бутылку кьянти и погружается в чтение.
— А у нас нет интернета, — сообщает Ульвхильд, когда он на следующий день приходит на работу с давящей болью в висках после вчерашнего красного вина. — Не только в нашем здании. Похоже, вся сеть телекоммуникаций грохнулась. С трех часов ночи мы не получили ни одной фотографии, ни одного сообщения.
Она смотрит на него.
— Ты можешь этим заняться?
Сонный ночной дежурный сидит за компьютером и пытается отыскать работающие сайты. По крайней мере, телефонная связь, кажется, в порядке, телефоны в редакции звонят, все до единого, трезвон граничит с физическим насилием. На настенных телевизорах застыли новостные каналы, неподвижные ведущие новостей и прогноза погоды с открытыми ртами показывают на Кардифф, Киев и Лос-Анджелес.
Хьяльти садится за телефон и начинает унылый и вялотекущий разговор с провайдером. Операторы выясняют причину неисправности, скоро распространят пресс-релиз. Затем связывается с тараторящим пресс-секретарем Управления почты и телекоммуникаций; проблему расследуют, на нынешнем этапе мало что можно сказать. Хьяльти пытается на него надавить, кто-то же должен дать интервью. Всяко лучше, чем ничего. Через десять минут Ульвхильд включает радио, начались утренние новости, в потрескивающем эфире раздается голос начальника управления.
— Это глобальный сбой, но мы не знаем, где именно он произошел. Сеть практически повсеместно нарушена, телефонная связь функционирует, но только внутри страны, позвонить за границу нельзя. Высказывалось предположение, что сбой связан с повреждением подводных кабелей.
Ведущий спрашивает о спутниках, и начальник, закашлявшись, уходит от ответа.
— Мы считаем наиболее вероятным, что причиной поломки стали проблемы с электричеством, например короткое замыкание в каком-то системном блоке. Наш технический отдел совместно с операторами мобильной связи предпринимают все усилия, чтобы найти ответ. Подводные кабели проложены из разных стран и выходят на сушу в различных местах страны, что практически исключает возможность их одновременного повреждения. Скорее всего, это поломка в нашей системе.
— А какие могут быть причины?
Начальник снова закашлялся.
— В одном случае подобная поломка произошла по вине экскаваторщика, который повредил кабель. В другом его прогрызли крысы. Так что причин может быть много. Мы с вами живем на острове в Атлантическом океане и поэтому в общении с внешним миром неизбежно зависим от техники.
Ведущий благодарит начальника за интервью и прощается с ним, Ульвхильд тяжело вздыхает и выключает радио, уж она бы выудила из него побольше.
Со стороны принтеров раздается допотопное урчание, факс выплевывает лист бумаги и пищит.
Начальник Центрального полицейского управления принял решение обнародовать информацию о ситуации неопределенности, которая сложилась в стране вследствие коммуникационного сбоя и характеризуется тем, что развитие событий может поставить под угрозу безопасность людей и / или населенных пунктов. На данном этапе началась совместная работа сотрудников отдела по защите населения и других организаций, специализирующихся на решении подобных проблем. В усиленном порядке проводятся мероприятия по наблюдению, расследованию, мониторингу и оценке. В силу специфического характера аварии производится регулярная оценка угрозы информационной безопасности. Следите за дальнейшей информацией от отдела по чрезвычайным ситуациям.
— Они понятия не имеют, что происходит, — говорит Ульвхильд, внимательно просмотрев полученное сообщение. — Даже электронную рассылку сделать не могут.
В международном отделе явно обеспокоены: фотографии и сообщения из-за рубежа не приходят с ночи. Если в мире произойдет теракт, разразится война или природная катастрофа, они даже не узнают. Другие коллеги Хьяльти, напротив, работают с катастрофической скоростью, старомодный главный редактор буквально искрится нервным ожиданием.
Они сидят у телефонов и звонят в аэропорт, в гостиницы, в банки, где снуют бледные от страха экономисты и операторы; биржа замерла, и нет никакой возможности следить за котировками на зарубежных фондовых рынках.
— Хьяльти, сходи в Управление телекоммуникаций и поговори с начальником, — отдает распоряжение Ульвхильд, не глядя на него. — Возьми достойное интервью.
Он садится в такси, довольный тем, что удалось выбраться из редакционного гама. Ехать недалеко; он закрывает глаза, пытаясь избавиться от тяжелого шума в голове. В управлении напряженная
