до вечера не выезжал.
– Не получится, дружище.
– Почему?
– А-а-а! Всё-таки придётся ехать…
– Дела?
– Ну, да.
– Такие уж неотложные?
– Да! Пойми, дела есть дела!
– Хорошо. Тогда какой оденешь плащ? – уточнился слуга у Набу-ката-цабата, когда того умыли и облачили в льняное платье рабыни.
– Пожалуй одену индийский, дружище… Он хотя и тёмный, но тонкий. И с окантовкой по низу из золотой нити. Я сегодня еду к царю, – ответил визирь.
Раб принёс этот плащ и накинул его на Набу-ката-цабата, приколов его к левому плечу брошью, сделанной в виде скарабея. Визирь придирчиво осмотрел себя в бронзовом зеркале, поправил бороду и, оставшись довольным увиденным, переспросил сирийца:
– Колесницу приготовили?
– Твои любимые несийцы уже запряжены в неё, – ответил слуга. – Колесница готова.
– А опахальщик?
– Он в колеснице. Возничий тоже там. Оба уже ждут тебя, господин.
***
Визиря не зря за глаза называли Лисом, и эта кличка ему лучше всего подходила. Она к нему приклеилась на мертво, и её он заслужил оправдано. Как способный актёр, визирь пытался выглядеть простачком и своим в доску, но если присмотреться к нему повнимательнее, то становилось понятно, что он совсем был не из таких. Он всегда отличался изворотливостью и ему присуще было коварство. А ещё он был крайне расчётлив. И Шамаш-шум-укин для этого актёра являлся не столько близким родственником, сколько орудием в его руках, с помощью которого визирь собирался заполучить господство над Вавилонией.
Набу-ката-цабат понимал, что если бы он попытался самостоятельно стать царём, то у него тут же обнаружилось бы с добрый десяток конкурентов, не менее знатных чем он и имевших не меньшие права на трон, а вот у его зятя по факту были неоспоримые преимущества перед всеми остальными возможными претендентами.
Шамаш-шум-укин принадлежал к роду Великих царей, к самим Саргонидам, и при этом матерью его являлась всё-таки знатная вавилонянка. Так что тут для Набу-ката-цабата, после того как он выдал замуж за Шамаша дочь, вариант оказывался совершенно беспроигрышным, и надо было только действовать.
Чем визирь и воспользовался…
***
Набу-ката-цабат спустился во двор своего дома. Впрочем, это был скорее не дом, а я бы назвал его дворцом. Он считался одним из самых больших и богатых частных домов в Вавилоне. Занимал он целых два квартала, был в четырёх уровнях и внутри него располагались помимо различных хозяйственных пристроек два бассейна для омовений и уютный сад с экзотическими растениями и деревьями. А ещё здесь же находился зверинец, в котором содержались ручные павлины, газели и антилопы.
Во дворе уже была приготовлена колесница. Рабы помогли визирю взобраться на неё. Затем они открыли тяжёлые дубовые ворота и Набу-ката-цабат, в сопровождении десяти конных телохранителей, выехал на главный вавилонский проспект, на так называемый проспект Процессий, и направился по нему в сторону Летнего дворца.
***
Визирь знал, как воздействовать на окружающих, в этом он поднаторел и уже был непревзойдённым докой, а его зять хотя и являлся по рождению принцем, да ещё самых что ни на есть голубых кровей, однако от всех остальных людей на самом-то деле мало чем отличался, так что его не сложно было обратить в свою веру.
И вот уже пятнадцать лет Набу-ката-цабат не один плёл свою паутину. Теперь уже Шамаш полагал, что это именно у него возникла идея восстать против Ашшурбанапала, а визирь подобное заблуждение не оспаривал и мнение это только поддерживал.
Какая разница, кто всё это высказал первым?
Главное добиться задуманного!
***
Визирю где-то через полгода должно было исполниться шестьдесят пять, однако в характере его до сих пор проявлялось и мальчишество. Так он любил шикнуть и выделиться перед окружающими, и поэтому в его колесницу была впряжена четвёрка великолепнейших жеребцов белой масти (подобных ни у кого не было в Вавилонии, и даже у его зятя). Они назывались несийскими, и их визирь получил из Мидии, где этих коней выращивали в одной уединённой и очень труднодоступной долине. За них он отдал целое состояние.
Колесница визиря выехала через ворота Сина из города и направилась через предместье Хабан на север, в сторону Летнего дворца.
До него пришлось ехать больше полутора часов. Но вот на горизонте выросли башни этого огромного и роскошного дворцового комплекса, занимавшего самый северный угол столицы Мира. Он был настолько обширный, что это скорее считался город внутри города…
Колесница визиря прогрохотала по брусчатке и въехала в открытые ворота Летнего дворца, которые назывались воротами Лугальгирры. По бокам этих ворот находились их молчаливые охранники шедду, внушительные крылатые быки с человеческими лицами.
Cтража приветствовала визиря.
Рослые воины это делали всегда поднятием своих длинных копий.
Набу-ката-цабат соскочил на землю и прошёл прямиком в покои Шамаш-шум-укина.
***
Вавилонский царь только что встал. Он стоял у края террасы и о чём-то задумался. Визирь приблизился и деликатно закашлялся, но Шамаш не сразу оторвался от размышлений. Тогда визирь, немного переждав, о себе дал знать громче.
Вавилонский царь очнулся и обернулся всем корпусом.
– А-а-а, это ты! – произнёс Шамаш.– Ну что у тебя?
– Генерал Набунацир послезавтра будет в Вавилоне, – ответил зятю визирь.
– Хорошая новость. Правильно, что его отозвали с Юга!
Визирь закивал головой:
– Всё верно! Другой кандидатуры я не вижу.
– Да, да! Это так!
– Только Набунациру можно доверить нашу главную армию. Никто больше не справится.
– У нас всё готово к выступлению?– уточнился Шамаш.
– Почти…
– Нам медлить нельзя!– заметил Вавилонский царь.
– Я это понимаю,– ответил визирь.
– Хорошо, что ты это понимаешь. Ну а что всё-таки не готово? Поясни…
– Кони не все подготовлены. И не все колесницы приведены в порядок.
– Сколько не готовых колесниц?
– Ещё сорок из них следует отремонтировать.
– Ну хорошо, а сколько готовых?
– Триста восемьдесят пять.
– Из-за сорока задерживаться не будем.
Визирь не посчитал нужным это решение оспаривать.
***
После того, как Набу-ката-цабат переговорил с царём по всем текущим делам, он прошёл на женскую половину Летнего дворца, чтобы повидаться с дочерью, в очередной раз беременной, и с её многочисленным выводком. Поиграв с младшими внуками и пообщавшись со старшими, он остался с Эушмиш наедине, и она вновь осыпала отца упрёками.
– Отец, – обратилась Эушмиш к Набу-ката-цабату, – зачем ты втянул Шамаша в эти игры? Неужели ты не понимаешь, чем закончится ваше противостояние, ваш бунт?
– Это не бунт!
– Ну, допустим, а что это тогда?
– Что?..– визирь не нашёл слов, чтобы ответить.
– А вот я…я бы это назвала всё-таки бунтом… или мятежом!– упрямо повторила Эушмиш.
Визиря упрёки Эушмиш раздражали, и он вспылил:
– Ты- женщина! И ты многого не можешь понять! –
