возбужденная, но смущена. Ее голубые глаза неотрывно смотрят на меня; такие большие и яркие. Ее каштановые волосы распались веером на подушке, а ночнушка спустилась ниже ее аккуратной маленькой груди.
− Ты слишком прекрасна, чтобы упустить тебя из виду хоть на мгновение, − говорю я ей, и она судорожно сглатывает.
Она не верит мне.
− Я серьезно, − говорю ей. − Ты прекрасна, Поппи. Ты самое прекрасное, что я когда-либо видел. Когда Кэлвин первый раз показал мне твою фотографию, я сказал ему, что он счастливчик.
Ее губы приоткрываются, когда я чуть сильнее обвожу ее клитор.
− Вот так, − говорю я. − Кончи для меня, малышка. Тебе понравится это, я обещаю.
Она трется об меня и мне нужно увидеть как можно больше. Я откидываю одеяло и вижу потрясающее зрелище. Ее ночнушка собралась вокруг талии, а на ней мокрые белые кружевные трусики, плотно прилегающие к ее коже.
Но уже не надолго.
Я опускаю свои пальцы вниз и стягиваю их. Ее киска − истинное сокровище. Аккуратно коротко подстрижена и возбужденно блестит.
− Будь хорошей девочкой и раздвинь свою киску, покажи мне, какая ты влажная, − рычу я, и она кивает.
Она и вправду хорошая девочка, тянет руку, чтобы широко раздвинуть свои милые губки. Ее клитор словно маленькая твердая пуля, умоляющая меня коснуться ее своим языком.
Терпение, не сейчас.
Ночь только началась. И у нас с тобой это еще не конец.
− Хочешь увидеть, насколько папочка Харрисон тверд для тебя? − спрашиваю ее и она снова кивает.
− Да, пожалуйста… − шепчет она, и в ее голосе звучит жажда.
Черт побери, парень действительно идиот, если не рассмотрел ее потенциал.
Я встаю напротив нее и держу свой член высоко и красиво, чтобы она рассмотрела. Я знаю, что он − настоящее чудовище. Я слышал это сотни раз за все эти годы.
Он чертовски огромен, особенно для девушки, лежащей на кровати рядом со мной. Ее глаза расширяются, словно блюдца, когда она восхищенно смотрит на мой бордовый и возбужденный, с толстыми венами по всей длине член.
− Он никогда не сможет поместиться внутри меня… − говорит она и я обращаю внимание на ее выбор слов.
− Никогда не поместится или не хочешь, чтобы был внутри? − спрашиваю я и ее щеки заливаются румянцем.
Она замолкает, но ее пальцы все еще широко раздвигают киску и она хочет меня. Настолько хочет, что вся извивается напротив меня.
− Никогда не поместится… − говорит она.
Я прижимаюсь к ней, плоть к плоти, мое дыхание касается ее лица, а эти огромные прекрасные глаза смотрят прямо в мои.
− А ты бы хотела, если бы я подготовил тебя так, что ты будешь готова принять мой член полностью в свою маленькую тугую киску?
Еще одна пауза длиной, как мне показалось, в жизнь, пока она не издала другой короткий писк.
А затем она кивает. Милый короткий кивок с озаренными багрянцем щеками.
− Я бы хотела, − шепчет она. − Пожалуйста, папочка Харрисон… пожалуйста… подготовь меня…
ГЛАВА 3
Поппи
Я не знаю, что со мной происходит, когда я смотрю в такие темные глаза Харрисона. Его член больше, чем я могла себе представить. Огромный монстр из плоти, такой твердый для меня.
Потрясающее чувство − видеть, как такой огромный член твердеет для меня. Такой огромный мужчина и такой твердый для меня.
Все совсем иначе, чем быть в кровати с Кэлвином. Я не должна сравнивать, но делаю это. Не могу остановиться и перестать чувствовать разницу между ними. Я знаю, что это так неправильно, но в то же время столь единственно верно.
Нет ничего более правильного, чем тело Харрисона напротив моего. Ничто не дарит большего наслаждения, чем он, играющий с моим клитором.
Его первый поцелуй на моей щеке, затем на уголке моих губ. Он не целует меня глубоко, только короткие горячие поцелуи, спускающиеся вдоль моей шеи, а затем и ключицы. А затем еще ниже.
Внутренний инстинкт заставляет меня спустить ночнушку ниже для него. Все, что мне нужно − это его рот и поцелуи, спускающиеся все ниже. Его дыхание настолько тепло касается моего соска, что я мечтаю о том, чтобы он лизнул его. Я так хочу, чтобы он его пососал.
− Пожалуйста… − прошу я и чувствую себя возбужденной маленькой девочкой.
Его язык двигается быстро и точно. А затем он начинает его посасывать. Он втягивает мой сосок в свой рот и кусает его ровно настолько, чтобы подразнить.
Я желаю большего.
И он дает мне это.
Его пальцы все еще кружат, лаская мой клитор, и я извиваюсь изо всех сил. У меня больше нет сил выносить это, слишком хорошо.
− Правильно, − говорит он между движений языком. − Позволь себе кончить для меня.
С его сыном мне никогда не удавалось испытать оргазм по−настоящему. Иногда он касался меня в нужных местах, но стоило ему продолжить, все чувства нисходили на нет. Я кончала, когда мастурбировала, но сейчас все гораздо интенсивнее, с такими нежными, чувственными, такими идеальными пальцами Харрисона.
Я не в силах сдержать стоны, которые больше походят на то, будто я задыхаюсь. Пальцы на ногах загибаются, ноги вытягиваются до боли в мышцах. Как же приятно ощущать его рот на моем соске, и одновременно чувствовать, как его пальцы блуждают по клитору… Но все же это не на столько чудесно, чем когда я толкаюсь киской к его рту, и он усиливает ласки.
Я понимаю, что его язык присоединяется к его пальцам лишь за секунду до того, как он лижет меня.
Это безумно хорошо. Настолько безумно, что я вздрагиваю и чувствую себя непослушной девочкой, когда молю о большем. У меня никогда не было такого оргазма. Никогда не было такого сильного.
Это настолько по-животному дико и свободно.
От этих ощущений я вся пылаю.
Искры проскальзывают по моему телу до тех пор, пока я не оживаю от острых ощущений.
Он не останавливается, даже когда я не в силах нормально дышать. Его язык продолжает рисовать круги, паря по моей киске. Он прикусывает мой клитор, и я не могу сдержать вопль. Призывая его к большему.
Мне кажется, что мое здравомыслие терпит фиаско, я так сильно его хочу. Уже несколько дней пытаюсь обмануть себя… повторяя, что Харрисон − всего лишь отец Кэлвина, и я не испытываю к нему
