нему. Не получилось дотянуться, метра не хватило. Тогда я протянул ему палку:
— Крепко держись за неё.
Антон ухватился за неё, и я начал тянуть. Засосало его прилично, потому что при попытке его подтянуть к своей руке, его пальцы не выдерживали и начинали разжиматься, тело сильнее начинало погружаться в грязь. Не могу на это спокойно смотреть. Ухватившись за ближайшую ветку, я сам спрыгнул в эту грязь и ухватился за его руку, начал подтягивать к себе. С трудом, но нам удалось выбраться на заваленное дерево. Он ниже пояса весь в грязи и я не меньше тоже учуханный. Одежда промокшая насквозь.
— Я же тебе говорил не ходить в этот лес.
Мальчишка промолчал и опустил виноватый взгляд вниз.
— Если бы не я, то кто бы тебя нашёл? — разгладил немного его взъерошенные волосы.
— Я хотел деду грибов набрать. Зашёл с краю в лес, от одного гриба к другому — так и заблудился.
— Никакой шёпот не слышал?
— Он, когда я потерялся, постоянно сзади меня был. А когда убегал, то и корзину с грибами потерял. А потом решил спрятаться вот за этими деревьями. Тут и увяз… А ночью видел какую-то женщину. Она ходила и что-то искала, а я испугался, притаился и молчал.
— Вот и правильно сделал. Проголодался, небось?
— Да. И замёрз немного…
А чем его накормить? У меня с собой ничего нет. Мы сошли с дерева на устойчивую почву, и я гляделся по сторонам.
— Знаешь, почему сыроежки так назвали? — спросил его я.
— Нет.
— Потому, что их можно сырыми есть.
Мы отыскали несколько сыроежек и быстро их оприходовали.
— А ещё ножку у груздя можно есть. — дополнил я и отрезал толстенный блин от огромного груздя и протянул мальчишке.
После трапезы я ещё раз осмотрелся. Компаса сейчас не хватает.
— Тучи мешают определиться, где мы находимся. — вслух подумал я: Лучше далеко не уходить от этого места.
Остались на месте, а спустя некоторое время тучи немного разошлись, и по проблеску солнца я определился с направлением в сторону деревни. После этого небо опять заволокло.
— Нам туда. — указал я направление рукой мальчишке и мы пошли.
По пути мы немного разговорились.
— В деревне детей нет совсем. Тебе не скучно у деда?
— Я каждое лето тут. Мне нравится. Гуляю сам по себе. Дома сестрёнки надоели.
— А твой папа, почему тебя сюда отправляет? Он разве не знает, что тут люди пропадают?
— Он не верит в эту чушь.
— Почему тогда он уехал отсюда?
— Нет работы. Но ему нравится в деревне. Это мама его не пускает, она у нас настоящая городская. Говорит, что не хочет тут навозом дышать.
— Кем она работает?
— Бухгалтером.
— А отец?
— Водитель.
— Нужные профессии…
Опять с разных сторон появился шёпот. Я сжал руку мальчишки:
— Не отходи от меня.
По мальчику тоже было понятно, что он слышит этот шёпот, потому, что он постоянно оглядывался в разные стороны. Мои ноги при очередном шаге по колено завязли в грязи. Я опустил взгляд на свои ноги, а в этот момент Антона за вторую руку ухватила женщина, которая неожиданно появилась сзади нас и вырвала его из моей руки, потянула вперёд. Лицо я не смог разглядеть, потому, что она не оборачивалась. Мальчишка упирался и кричал, а мои сапоги не давали мне сдвинуться с места. Я вынул ноги из сапог и, сделав пару шагов без них, опять увяз в грязи. Женщина продолжала тащить ребёнка за собой, быстро удаляясь от меня. А у меня, что ни шаг, то опять вязну в грязи. Когда я выбрался из всего этого, их уже не было видно. Только направление… Я без сапог, натыкаясь на высохшие ветки под ногами, медленно шёл по направлению, куда женщина утянула Антона. Дело шло к вечеру, и впереди меня появился проблеск света от поляны. Я подошёл ближе. На поляне стоял старый деревянный дом. Озираясь по сторонам, я начал подходить к нему, приготовил свой нож и стал подниматься на крыльцо. Доски на ступеньках предательски заскрипели, и я остановился, прислушался. Всё тихо. Тихонько приоткрыл дверь и начал заходить. В этот момент деревянная лопата заехала мне в лоб, и я потерял сознание. Вот те на! А жена меня уверяла, что ведьма будет меня своими чарами околдовывать. Долбануть конкретно один раз лопатой? Вот это я понимаю чары!
Очнулся я в полумраке в доме, запертым в какой-то деревянной клетке. Пересечения палок этой клетки были стянуты толстыми верёвками, дверь тоже завязана на несколько узлов. А у меня уже нет ножа. В середине комнаты стол со свечой, которая кое-как освещает помещение. Вправо от входа единственное маленькое окно, разделённое на четыре секции. В противоположном углу ещё одна клетка, в углу которой зажался мальчишка.
— Антон, у тебя всё нормально? — громко сказал ему я.
— Молчать. — приказным тоном послышался женский голос и возле моей клетки засветилось лицо женщины. Она была немолода, но кожа на лице не провисала и была гладкой, рыжие волосы, густые, длинные и спутанные. Сколько лет она их не мыла?
— Слышь, ты! — заговорил с ней я: Ребёнка отпусти. Я пока только просто прошу…
— А то что?
— А то я до тебя доберусь, и ты сильно пожалеешь, что не послушалась меня.
— Силёнок хватит?
Я вцепился в палки своей клетки и начал усиленно их теребить. А женщина спокойно начала что-то шептать. Мой разум затуманился, ноги стали ватными, и я перестал понимать, какую чушь я произношу. В глазах поплыло. Пришёл в себя я только утром.
— Ты мне подходишь. — увидев мои движения произнесла женщина: Ты будешь выполнять то, что я скажу. Сила у меня уже не та, чтобы детей потрошить.
— С чего ты решила, что я буду что-то для тебя делать? — ответил я.
— Ты убийца… Почему нет?
— Я не убийца.
— Как? Ты мне вчера сам всё рассказал…
— Что рассказал?
— Как? А Афганистан? Сколько душманов ты завалил? А когда с бизнесменов деньги вытрясал, не угрожал расправой? А иногда даже приходилось бедняжкам шкуру портить, чтобы те отдали деньги… Верно?
Я промолчал, ведь так оно и было. Неужели я это сам ей рассказал? Тогда и мальчишка всё мог услышать.
— Мне всего-то нужно от мальчика сердце, почки и печень. — смотрела на меня ведьма: Это не сложно. Ведь никто не знает, что ты его нашёл. А после, я тебя отпущу домой… До следующего раза.
— Если я откажусь.
— Ты как-то хвастался, что не родился тот человек, который будет глодать твои косточки. Ты не
