куда идете…
— Хорошо, буду осознавать, — перебил почтальона Питер и хотел было уже посмотреть на часы, но его взгляд приковали усы, которые опустились и словно загрустили.
— …и с кем, — закончил свою фразу доставщик писем.
Бир посмотрел в глаза почтальону. Он никогда особо не обращал на них внимание, а тут вдруг в нем загорелось желание понять, сквозь какую призму этот никому не нужный человек созерцает мир. А его глаза были серыми, почти белыми, как лист бумаги. Они смеялись и немного щурились, понимали, что все внимание собеседника приковывают усы, и пользовались этим: смело глядели на человека, рассматривая его с ног до головы.
— Я никогда не задавал себе этот глупый вопрос, — голос Питер надорвался. Он на мгновение замолк и шепотом произнес. — С кем?
— Вам везет, — улыбнулся почтальон. — Вы имеет шанс изменить все. Весь мир может перемениться в ваших глазах.
— Между нами нет отличий. Все, что могу я, можете и вы.
— Спасибо, что пытаетесь поддержать, — засмеялся доставщик писем и присел на диван, — но в себе поменять я ничего не мог изначально.
— Почему? Вы можете уволиться хоть сейчас.
— Не могу. Это передается по наследству- должность почтальона. Это всем для виду рассказывают, что был нанят новый доставщик писем, но на самом деле, моя семья уже давно занимает место почтальона в этой кампании.
И именно в этот момент, когда собеседник, наконец, сел на диван и готов был к долгому и откровенному разговору, Питер взглянул на часы. Почтальон умолк. Он улыбнулся и посмотрел вслед за героем на время.
— Вам пора! Перерыв вот-вот закончился. А это долгая история. У нас еще так много времени! Наговоримся, мистер. Наговоримся!
— Вы правы, — с досадой произнес Питер. — До завтра.
Нехотя, Бир вышел из курительной комнаты, не закрыв за собой дверь и мысленно проклиная и себя, и время.
Весь оставшийся день Бир думал о почтальоне. Обыкновенно их разговоры вылетали из головы, как только герой выходил из курительной комнаты, но на этот раз Питер находился в задумчивом состоянии. Он даже не прислушивался к разговору своей вечно шумной напарницы, которая изо дня в день трещала о мистере Уане. Его мысли были поглощены им самим. Он вдруг стал постоянно оглядываться. Впервые Питер заметил, что его офис- тесное и маленькое помещение, где находится очень много людей. Ему стало душно. Он то и дело выходил в курительную комнату, но больше почтальона Питер за сегодняшний день не встречал. Когда он собирался домой, Бир поднял голову и увидел темное небо, на котором не было ни звезд, ни Луны. Тьма напугала Питера. Его сердце часто застучало, и в голове снова что-то затрещало. Это было очень странно. Что-то меняется в Бире, он постепенно пытается вырваться из чего-то., а теперь его прошлое- это пустота, которая исчезает на глазах.
— Жить настоящим! — Питер смотрел на бездомного, который протягивал ему руки, прося денег. Безработный вылупил глаза и испуганно глядел на безумного прохожего, который подошел к нему и стал кричать о настоящем. — Теперь надо жить только настоящим! Только настоящим!
— Хорошо…, — бездомный осторожно встал и, как только Питер отвлекся, убежал в неизвестном направлении. А герой смотрел на небо, которое теперь не было таким темным из-за света искусственных огней.
Глава III
Вечер Вильгельма Ребеллиона всегда сопровождался разбитыми стеклами. Куда бы не пошла гроза улиц, всегда какому-нибудь ресторанчику да доставалось. Рядом с ним ошивалась парочка таких же, как и он, бунтарей, которые в основном творили эти разрушения и беспредел. В их одежде не было ничего бандитского: темные брюки, светлая рубашка, скрытая под серым пиджаком- сразу и не скажешь, что они бандиты, которые скопировали образ у нашумевших преступников, прославившихся в Англии благодаря громким грабежам и убийствам. Однако вместо козырьков на их головах блестели приплюснутые шляпы. В солнцезащитных очках они бродили ночью, заглядывая почти в каждый бар и обязательно устраивая с кем-то драку. Несмотря на свою склонность к насилию, были они, к сожалению, людьми умными: просчитывали свои маршруты, грамотно организовывали коммуникацию, поэтому знали о приближении полиции задолго до ее появления и подставляли все так, что виновными оказывались жертвы, а не зачинщики. Вильгельм являлся авторитетным лидером: харизматичным, умным, безумным и хитрым. Его лицо никто не видел: оно скрывалось под большим шарфом и темными очками. Жертв своих потасовок Вильгельм выбирал неслучайно: в основном это были заказы от местных граждан, которые хотели разобраться с теми или иными знакомыми, мешавшими им спокойно жить. За достойную плату они могли даже убить. Но Вильгельм все же имел капельку благоразумия и понимал, когда нужно брать заказ, а когда необходимо отказать обезумевшему клиенту. Поэтому в особо громкие истории банда Вильгельма не встревала. О них знали только в том районе, где они чаще всего бывали, да слухи разные ходили среди пьяниц, ставших свидетелями их потасовки.
В душе Вильгельма не было разделения на плохое и хорошее, он молча выполнял свое дело, о нем многие слышали, но никто никогда не знал точную информацию о своем таинственном главаре. Он умело скрывал личность, на ходу придумывал новые способы ведения драки, да и дракой его инциденты нельзя было назвать: Вильгельм разрабатывал стратегию своих потасовок, уделял внимания любым мелочам и всегда выходил сухим из воды. Не всегда его прислужники оставались целыми, но его командира никогда не задевала ни одна пуля, и ни один нож не резал ткань его пиджака. Для него это было похоже на поле боя. Он обожал теорию войны Древнего мира, современный способ ведения боевых конфликтов его не устраивал: все стало слишком сложно и гуманно, поэтому свою любовь к примитивным военным маршам главарь банды проявлял в пьяных драках, затеянных в темных переулках.
Действовали преступники вечером и ночью, и их ореолом всегда были места с повышенной концентрацией баров, ресторанов и прочих вечерних заведений, где встретить трезвого человека означало увидеть настоящее чудо. В этом, отчасти, и заключался успех потасовок банды Вильгельма: они действовали там, где все уже поголовно валялись пьяными. Это не самая честная тактика, но пьяный человек куда острее воспринимает информацию через боль и угрозы нежели через слова. Да и не только пьяный. Вильгельм выбирал методы выбивать из человека информацию индивидуально: он анализировал поведение жертвы и прикидывал максимальный порог боли, а затем приказывал своим ребятам приступать к работе.
Одного такого бедолагу как раз схватили в одном из баров, где все прошло, на удивление, более чем успешно, и отвели его в свое
