Группа, в которую входим мы с Элором, идёт по самому длинному и потенциально опасному маршруту — к главной обители инквизиции. Инквизицию Ланабет считает прикрытием захвативших Киндеон вампиров, хотя не все инквизиторы вампиры. Большинство в этой организации простые люди.
Помимо поиска следов вампиров и захвата «языка» есть дополнительная задача: выяснить, куда пропадают одарённые Киндеона. Маяк академии притягивает магов из непризнанных миров. Из всех непризнанных миров. Но почему-то из Киндеона давно не доставляют никого, хотя там достаточная плотность населения, чтобы ожидать появления магов оттуда.
Этот пункт меня не слишком интересует, но я послушно его изучаю.
Запоминаю и легенду. Я — будущий студент. Еду поступать на инквизитора. Приходится заодно религиозные догмы изучить, признаки колдовства… и этот бред вводит меня в некоторый ступор. Почему люди немагического мира с таким упорством все проблемы списывают на действие волшебства? Вроде у них его нет, но… неурожай — точно от ворожбы, и болеют от того, что кто-то заколдовал, и падают, и влюбляются, и импотенцией страдают…
— Ты всё запомнил? — Элор, только что проверявший тюки с товарами, почти незаметно подкрался ко мне и теперь смотрит на исписанные аккуратным почерком секретаря Ланабет листы с… бредом.
— Да.
— Уверен?
Разворачиваясь, поднимаю на него мрачный взгляд:
— Только не говори, что ты дал мне эту роль только для того, чтобы потом оставить здесь, потому что я не смог всё запомнить?
— Не надо так плохо думать обо мне, — грустно улыбается Элор. — Я выполняю своё обещание. Я… не такой… плохой, каким могу показаться. И меня действительно мучила совесть из-за того, что я не давал тебе отправиться в Киндеон для свершения мести. Я понимаю, почему ты так к этому стремишься. На твоём месте я бы тоже хотел их убить.
Очередная смена тактики: то напирает, то прогибается, то действует силой, то использует хитрость. К счастью или к сожалению, но Элор не придерживается одной тактики долго. Его подводят инстинкты и эмоции, потому что они всегда подводят. Прямое доказательство их опасности стоит передо мной, отсвечивая непривычными голубыми глазами, тёмно-медной, а не ярко-рыжей шевелюрой, густой, хоть и короткой бородой с усами. И веснушками. Веснушки — просто шедевр: менять цвет кожи, особенно точечно, тяжело. Да и цвет глаз тоже менять трудно, особенно так кардинально. Я была уверена, что Элор затемнит радужку до медово-карего и на этом остановится. А ещё на его мощных предплечьях, выглядывающих из-под подвёрнутых выше локтя рукавов, кудрявятся тёмно-рыжие волосы. Волосяные завитки выглядывают из расстёгнутого воротника.
Элор сейчас неотличим от человека.
И совершенно не похож на себя.
Интересно, а у меня получится сделать веснушки?
И сильно затемнить глаза?
А волосы на теле такие получатся? Или подобная шерсть лишь у мужчин вырастает? Я-то дальше головы эксперименты не проводила.
В ныне голубых глазах Элора от моих разглядываний загораются весёлые искорки, радостная улыбка шире тянет в стороны уголки губ, но видно, что Элору неудобно с бородой и усами, непривычно.
— Переодевайся, — велит он. — Отправляемся через пятнадцать минут.
Так как поддёвку я собираюсь оставить свою (и для того, чтобы ни у кого не возникло каких-нибудь не таких мыслей), переодеваюсь в киндеонскую одежду я прямо в зале возле тюков, незаметно перекладывая за отворот сапога пузырьки с маскирующим запах зельем. Двигаюсь свободно, раскованно, как и полагается мужчине. И я не чувствую на себе тяжёлый, неотрывный взгляд Элора — после того случая с окном, когда я показала ему обнажённое тело Халэнна, мои переодевания не слишком его увлекают. Так, глянул пару раз, попутно отдавая распоряжения тем, кто останется ждать нас в точке сбора.
Всё это время Жаждущий крови продолжает протестующе орать.
А когда все собираются в круг, чтобы перенести себя, усыплённых лошадей и вещи в Киндеон, вопли его становятся совсем дикими: «Как ты можешь?!.. Да я здесь сам всех покрошу!.. Я тебе этого не забуду!»
«Жаждущий, я боюсь за тебя. Я просто хочу, чтобы ты жил», — заранее готовлю я плацкарт для примирения.
«А кто тебе сказал, что я хочу жить так? Нет ничего слаще упоения боем! Нет для меня другой радости! Я всю жизнь шёл навстречу угрозам, навстречу врагам, сам создавал их, чтобы чувствовать близость смерти! Чтобы в упоении смертью ощущать радость бытия! А ты, трусливая девчонка, меня этого лишаешь! Безопасность для меня не жизнь, а мука! Возьми! Возьми меня с собой!»
«Я слишком тебя люблю и ценю, чтобы сделать это», — отвечаю я, сжимая ладонь Элора и руку стоящего с другой стороны мага, чтобы замкнуть круг для группового переноса.
Теперь мне остаётся только добавить магии, когда это понадобится создающим заклинание…
«Предательница!» — кричит Жаждущий, а в следующий миг меня срывает с места и растягивает в бесконечность. Я зажмуриваюсь, чтобы не видеть, как неестественно изменяются наши тела и вещи, как мелькает, вспыхивает искрами пробитое заклинанием пространство. Но даже так мне кажется, что меня растягивают, размазывают, и я рассыпаюсь на песчинки.
А затем меня резко встряхивает, переворачивает — и вместе со всеми швыряет на мокрую землю.
Киндеон встречает нас дождём. Серая пелена застилает всё. Капли шелестят — словно шипят, угрожают, требуют уйти. В этом чужом мире всё кажется враждебным: звуки, запахи, серое небо, скользкая от влаги трава. Практически полное отсутствие магии обрушивается тошнотворной тяжестью, давит на каждую кость, вгрызается в каждый нерв непрерывным ощущением угрозы.
Здесь не место для драконов.
Глава 4
Дождь не прекращается уже четвёртый день. Иногда чуть затихает, продолжая царапать каплями навес повозки, иногда снова принимается отчаянно барабанить по вощёному покрытию, норовя прорваться внутрь. Лошади упорно тянут обоз по дороге. Сами повозки мелко и крупно дрожат, подпрыгивают на ухабах. Всё мокнет, влажностью пропитаны одежда и вещи, но никто не решается потратить хоть каплю драгоценной магии на просушку.
Всё очень медленно, неудобно, до тошноты тряско. На постоялых дворах приходится ночевать в одной комнате с Элором и двумя-тремя магами (как повезёт с количеством свободных мест), поэтому всё это время я не спалю.
Столько неудобств, постоянная дрожь безрессорной по местному образцу повозки подо мной, выталкивание её из грязи, сырость — и все четыре дня мучений ради того, чтобы проделать расстояние, которое можно пролететь часа за полтора, а телепортироваться и вовсе за пару минут.
Как существа без магии живут? Как они руки на себя не накладывают от своей слабости, как с ума не сходят от такой медленной, неудобной жизни?
«Ну почему же не сходят? Вполне себе сходят», — мысленно возражаю с интонациями Жаждущего и снова себя одёргиваю. Неприятно осознавать, что я по нему скучаю, и мне не хватает его язвительных комментариев. До такой степени, что я сама их выдаю!
