Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
– Ну, отдыхай, Эм, – сказал он, – и звони, если буду нужен, хорошо? Больше в доме никого нет. Я, можно сказать, твой личный лакей.
– Всё будет нормально.
– Я серьёзно, – он наклонился ко мне, прижался тёплой щекой. – Счастливого последнего дня двадцатидевятилетней. Жду не дождусь, когда мы проснёмся взрослыми тридцатилетними людьми, которые точно знают, что им делать со своей жизнью. А ты?
– Конечно, – я широко улыбнулась ему, а потом, закрыв за собой дверь, разразилась горячими, глухими слезами в абсолютной темноте.
Вот и всё, чем я занималась столько времени. Плакала. Я и сейчас плачу, завернувшись в толстое пуховое одеяло; щёки горят, глаза распухли, и размокший бумажный платок, которым я несколько часов подряд вытирала нос, осыпается хлопьями.
Подружка жениха. Подружка жениха. Что это вообще такое – подружка жениха? Свидетель – ясное дело. Подружка невесты – само собой. Но… подружка жениха? «Ежу понятно, – сказал Лукас в числе других сбивчивых фраз, – что никто другой – честное слово, ни одна живая душа не знает меня так, как ты, Эмми. Это можешь быть только ты». Уфф. Я держалась с таким достоинством. Не зря репетировала ответ.
– Мы женимся, Эм, – он весь светился. – Мы с Мари. И… я так хочу, чтобы ты стала подружкой жениха на моей свадьбе. Я хочу этого больше всего на свете. Чтобы ты на моей свадьбе стояла рядом со мной. Что скажешь?
Ты. Рядом со мной. На моей свадьбе. Меня так трясёт, что стучат зубы, и я накрываю голову подушкой. Сначала рвота. Потом бесконтрольные рыдания. Распухшее лицо. И вот теперь лихорадка. В романтических песнях такого не поют, правда? Даже доктор Хук[4]. Не существует веб-страниц о разбитых сердцах, как, например, об инфекциях мочеполовых путей, а должны бы быть.
Только представьте себе:
Вам требуется медицинская помощь, если:
• Вы так много плакали, что ваши глаза куда-то пропали;
• Ваш голос охрип и теперь в точности как у Барри Уайта[5];
• Налицо признаки помутнения рассудка: к примеру, вы соглашаетесь стать подружкой на свадьбе лица, вызвавшего эти симптомы.
По ту сторону пухового одеяла грохочет кондиционер, как кипящий чайник, на улице липкая летняя жара. Моя заплесневелая комната дома на Фишерс-Уэй по сравнению с этой – крошечная печь. Мне там так жарко, что, если температура поднимается выше двадцати трех градусов, я ложусь спать, уверенная, что к утру хозяйка квартиры вместо меня обнаружит высушенную мумию – изюм в пижаме. Тут, в доме Моро, это, по крайней мере, не произойдёт. Даже в самые мрачные времена всегда важно, по возможности сосредоточиться на положительных моментах. Неважно, если их мало. Неважно, если их совсем мало.
Я стягиваю одеяло, сажусь в кровати, прижимаю ладонь ко лбу, который, по иронии судьбы, начинает пульсировать теперь от настоящей мигрени, и включаю лампу на прикроватном столике. На пароходе я на пальцах посчитала, что встретила тринадцать своих – наших! – дней рождения здесь, в саду Моро. Самый первый – когда нам с Лукасом исполнилось по семнадцать. Девятое июня две тысячи пятого года. Я в первый раз в жизни остановилась здесь, второй раз в жизни увидела Лукаса, но его родители отнеслись ко мне как к члену семьи, который приезжал сюда тысячу раз. «Лукас только о тебе и говорит», – признался Жан, когда показывал мне пристройку. А потом, пожав плечами, он засмеялся почти виновато, как бы желая сказать, что тот, кто так важен для нашего сына, важен и для нас. Родители Лукаса купили нам по праздничному торту, а потом отвели в «Ле Риваж», который тогда только открылся и пах свежей краской и деревом. Это был один из первых ресторанов, где я побывала, и я слишком смущалась, чтобы признаться им. А на следующий день мы с Лукасом, его старшим братом Элиотом и несколькими друзьями пошли в клуб, и хотя я совсем не танцевала, это был один из лучших дней моей жизни. Не потому что мне было весело. А потому что они видели меня одной из своих. Не «той девчонкой из Фортескью-Лейн», а просто Эмми Блю с коктейлем в руке, Эмми Блю, наконец-то закончившей школу и поступившей в колледж. А завтра наш четырнадцатый день рождения вместе, и нам исполнится тридцать.
Тридцать лет. Возраст, который много лет назад виделся мне как приз на дальней дистанции, как тихая гавань, как тёплый свет среди мрака. К тридцати все уже разобрались со своей жизнью, разве нет? В тридцать ты взрослый человек, полностью сформированный, и точно знаешь, кто ты есть. Или, во всяком случае, точно знаешь, куда направляешься, даже если ещё туда не добрался.
Я тянусь к чемодану, ставлю его на кровать. Открываю. Вещи аккуратно лежат внутри, в точности как я упаковала их прошлой ночью, вне себя от волнения и предвкушения того, что случится, когда он мне признается. Когда Воздушная Девочка скажет да Воздушному Мальчику спустя четырнадцать лет.
Я достаю чёрную подарочную коробку, лежащую среди одежды, и снимаю крышку.
– Так что именно сказал Лукас в ответ на твои слова? Перед Новым годом? – спросила Рози во время обеденного перерыва. Всё, что мы узнали друг о друге – я и Рози – мы узнали, делясь историями из жизни, анекдотами, тревогами, надеждами и воспоминаниями в крошечные, как герметичные капсулы, получасовые перерывы на обед.
– У него выдалась паршивая ночь. Домой он добрался уже после полуночи – по французскому времени – а я давно была дома и слушала Джулса Холланда[6], так что мы говорили по фейстайму. Лёжа в постели. Каждый в своей.
– Ооочень сексуально, – Рози округлила глаза и улыбнулась. – Ты сказала ему, что твоя мечта в этом году – встретить свою половинку?
– Влюбиться, – поправила я. Похлопав ресницами, она велела:
– Расскажи мне ещё раз, что на это ответил Лукас.
– Он сказал, что я дерзкая, – я рассмеялась. – Сказал: «Чёрт, Эм, ну ты дерзкая». А потом уснул, потому что прилично накачался виски, но перед этим пробормотал, что, кажется, понял, почему нам обоим так не везёт в любви. Может быть, мы просто созданы… друг для друга.
Рози пискнула и с силой сжала мои кулаки.
– О Господи, Эмми, сегодня он точно тебе всё скажет, ты же понимаешь, да? Вот почему он не мог по телефону – потому что вдруг ты бросишь трубку, или испугаешься, или ещё что-нибудь. Красиво же, правда? Так красиво! После стольких лет…
Я смотрю на раскрытую подарочную коробку, лежащую передо мной на кровати. Кожаного альбома для рисования, сделанного на заказ несколько недель назад, на обложке и в углу каждой страницы которого выбиты инициалы Лукаса, после разговора с Рози мне показалось недостаточно. Она была права. Это было красиво. Было бы красиво. Мужчина и женщина, которые встречались, несмотря на все преграды, когда нуждались друг в друге особенно остро. Которые родились в один год, в один день, оба обожали дрожжевую пасту «Мармайт» и сериал «Жёны футболистов» [7]. Кто-то скажет, совпадения, но я считала иначе. И мне хотелось подарить ему нечто большее, чем просто приятный сюрприз на день рождения. Тогда я купила коробку, которая сейчас лежит напротив меня, и на салфетке набросала список того, что положу в эту коробку.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
