немного не та, что на «Ленине». На «Сибири», где экипаж тоже примерно на тридцать процентов состоял из бывших «ленинцев», было уже совсем не так. Уровень производственных и человеческих отношений, который был на первом в мире атомном ледоколе, судя по всему, утрачен безвозвратно. Похоже, «Ленин», дав толчок техническому развитию, уникальностью своей внутренней жизни так и остался прообразом какого-то прекрасного далёка, которое все не приходит и не приходит. А прорасти «атомы и молекулы» свободы и человеческого достоинства за бортом «Ленина» в нашей обыденной жизни – возможно, сейчас у нас была бы немного другая страна.
И вот после многолетнего перерыва атомное ледокольное судостроение вновь на подъеме: уже построенные и тем более строящиеся сейчас ледоколы несравнимо мощнее, технически совершеннее и комфортабельнее.
На новых судах формируются новые экипажи. Наверняка члены этих экипажей хорошо изучили самые современные технологии, – как в науке моря, так и в ядерной физике.
Вот только ни на одном самом что ни на есть суперсовременном судне не услышишь того, что единодушно говорили члены экипажа, переходящие с первого атомного ледокола на более мощные: «”Арктика” и все остальные – комфортабельные гостиницы, ”Ленин” – родной дом».
Глава 5
Капитан
– Вот интересно: живет человек и думает про себя: «Возможно, когда-либо и моим именем назовут корабль…»
– Что значит «возможно»? Разумеется, назовут.
Из разговора со старым моряком у входа в Мурманское морское пароходство
В истории мореплавания много уникальных имен. Одно из них, несомненно, – Борис Макарович Соколов. Сейчас это имя, когда-то гремевшее по миру и не сходившее с газетных полос, слегка подзабыто, а новому, молодому поколению и вовсе неизвестно. Но в истории мореплавания и освоения атомной энергии оно останется навсегда.
Пока ледокол строился на Адмиралтейских верфях в Ленинграде, а в Горьком в секретнейшем конструкторском бюро создавалось его ядерное сердце, на самом высоком уровне скрупулезно, «поштучно», формировали экипаж.
Уникальность корабля заставляла руководство как можно более тщательно подбирать ему первого капитана.
На ледоколе предполагалась должность дублера капитана. И после многократных прикидок и раздумий было принято решение капитаном поставить опытного ледокольщика, а дублером – молодого, но уже показавшего себя в работе.
Потомственный архангельский помор, опытнейший ледокольщик Павел Акимович Пономарев командовал разными ледоколами, в том числе легендарным «Ермаком». Не один год стоял на мостике знаменитого «Красина», украшающего сейчас одну из набережных Санкт-Петербурга.
В начале Великой Отечественной войны командовал ледоколом «Иосиф Сталин», под бомбежками проводил суда с важнейшими для страны военными грузами. В 1942 году ледокол получил серьезные повреждения, его капитан был контужен, но быстро вернулся в строй и стал командовать ледоколом «Лазарь Каганович», а с 1945 года – ледоколом «Вячеслав Молотов». И в послевоенное время П. А. Пономарев выполнял наиболее сложные, подчас уникальные рейсы.
В 1957 году именно Пономареву страна доверила капитанство на ледоколе «Ленин», возложив на него высочайшую ответственность фактически перед всем миром. Павлу Акимовичу было уже за шестьдесят, и среди работающих в высоких широтах начали искать молодого судоводителя, который достоин был стать дублером капитана на таком корабле. И нашли – в Антарктиде.
Недавний выпускник судоводительского факультета Ленинградского высшего инженерного морского училища (ЛВИМУ) имени адмирала С. О. Макарова[1] Борис Соколов, несколько лет поработав матросом и штурманом в Арктике, был направлен старшим помощником капитана на знаменитый в те годы дизель-электроход «Обь» и в 1958–1959 годах участвовал в одной из его многомесячных экспедиций[2], по окончании которой, в возрасте 31 года, был назначен капитаном «Оби».
И именно Борис Макарович Соколов в 1959 году получил неожиданный для себя вызов в Министерство морского флота с предложением дублерства, за которым легко просчитывалась перспектива принять первый в мире атомный ледокол.
Спустя два года П. А. Пономарев ушел в свой последний рейс, откуда, увы, нет возврата, подтвердив своей судьбой старинное морское присловье: «Плавать по морю – необходимо. Жить – не так уж необходимо».
Молодой капитан дальнего плавания Борис Соколов принял командование ледоколом «Ленин» летом 1961 года, незадолго до выхода его в первый рейс. И бессменно простоял на мостике «Ленина» четыре десятилетия, до своей внезапной смерти в 2001 году по дороге на атомоход. Умер, оставшись в истории мореплавания единственным капитаном, командовавшим одним кораблем сорок лет. И к этим сорока годам мы еще вернемся.
Борис Соколов, будущая легенда отечественного мореплавания, родился 19 августа 1927 года в деревне Большая Каменка Кологривского уезда Костромской губернии. Судьбу ему определил отец – костромской волжанин, из-за повального голода в Поволжье ставший питерским рабочим.
Жили на Стрельне, и по вечерам отец с сыном любили гулять по берегу залива. Как только на горизонте появлялся силуэт корабля, сын знал, что сейчас отец, подавив в себе какую-то затаенную думку, обязательно скажет: «Борька, ты у меня обязательно должен стать капитаном».
И он будет первым – не по счету, а по достоинству! – в небольшой когорте людей, про которых чуть не со времен Гагарина говорили, что «их меньше, чем космонавтов»: он будет так называемым ледовым капитаном на первом в мире атомном ледоколе, гордости отечественного судостроения.
С первых же дней работы ледокол был на виду у всего мира. Снимки как самого корабля, так и его капитана разлетались по газетам и журналам всего мира. И фото капитана «Ленина», смотревшего в арктическую даль через открытый иллюминатор ходового мостика, в мире было почти так же известно и популярно, как фото в космическом корабле Юрия Гагарина, – кстати сказать, после полета гостившего на «Ленине».
Рассказывая о капитане такого корабля, конечно, надо начать с его профессионализма.
Хорошо помню, с каким восторгом говорили штурманы «Ленина» о том, сколько раз Соколов летал с гидрологами в ледовую разведку, выискивая оптимальный путь для продвижения по льду.
В тяжелом льду капитан, бывало, по несколько суток не уходил с мостика. Вздремнет пару-тройку часов на диване в штурманской рубке и снова – бинокль в руки и к иллюминатору.
У капитана, само собой, была самая большая и, по нашим тогдашним меркам, довольно высокая зарплата. И она всем казалась таковой, пока однажды Соколова не пригласили канадцы – помочь в ледовой проводке. И за десять суток работы заплатили ему столько… Те же штурмана «Ленина» буквально обалдевали от несопоставимости этой суммы с нашими выплатами. Умирая от смеха, один, помню, рассказывал: «Они хотели бы пригласить нашего капитана хотя бы на пару месяцев ледовой проводки, но это могло подорвать бюджет Канады».
Канадцы, конечно, догадывались, что такие люди, как Соколов, работают не за деньги, но не заплатить столько, сколько такая работа стоит в цивилизованном мире, не могли.
Другое
