крепкой шеей и спокойным, уверенным взглядом серых глаз, он имел вид человека надежного и толкового. За три года в походе он повидал больше, чем иные из его сидевших дома родичей за тридцать лет.
– Ин будь по-вашему, – кивнул Свен. – Ты братьев подучи, пока время есть. А то они ведь топором только с деревьями воевать привычные, да?
Былим еще раз поклонился и, не тратя лишних слов, повел сани прочь со двора.
Свен направился обратно в избу; судя по его лицу, он был доволен, хотя Вито не очень поняла – чем дружину так обогатит один молодец и два отрока?
Глава 2
До вечера Вито не успела забыть эту встречу и, увидев в девичьей избе Радонеги новое лицо, сразу о ней подумала. У Свенельда на дворе челядинок было пока только две, и по вечерам Вито ходила на супредки в привычное место – к своей свекрови. Тайком мечтала по пути с посада в город: Свен приведет полон, отроки-свеи возьмут жен, у нее под началом окажется десяток служанок, а может, и два – всем работа найдется. Тогда она велит выстроить особую девичью избу, как у Радонеги или Сванхейд, и там будут раздаваться женские голоса, детские крики, стук веретен. Но когда она войдет, все разом замолчат, встанут, поклонятся, а она будет обходить избу, смотреть, кто чем занимается, проверять, хорошо ли прядут, усердно ли шьют, раздавать новые уроки…
У Радонеги тоже встали и поклонились, когда она вошла: жена среднего из трех братьев была старшей из двух имеющихся невесток, то есть второй после самой хозяйки-большухи. К вечеру Вито сняла варяжское платье с большими наплечными застежками и надела попроще, из тонкой серой шерсти, с узкими полосками красного шелка на рукавах и вороте. Сюда собирались женщины из других домов вокруг княжьего двора, и всякий вечер на скамьях бывало тесно. Радонега еще не появлялась, и пять-шесть служанок и гостий пока больше болтали, чем работали.
Вито прошла к столу, взяла кусочек хлеба и направилась к печи, сложенной из крупных камней.
– Макошь-матушка, благослови нас прясть, и ткать, и узоры брать! – Поклонившись, Вито положила кусочек в печь.
Прочие женщины вдоль скамей тоже поклонились, потом сели и взялись за работу уже с усердием. Вито уселась возле печи, напротив пустого места, оставленного для Радонеги. Бросила грустный взгляд на ткацкий стан, накрытый полотном: еще шли Велесовы дни, ткать сейчас нельзя, все пойдет вкривь и вкось. Ладно бы только полотно – вся судьба ткачихи и ее будущее потомство, а благополучие этого потомства было для Вито важнее всего на свете. Да и как иначе! Свен взял ее в жены, тогда еще слишком юную для настоящего супружества, не ради красоты ее – тогда она была как почка на ветке, да и не разглядел он ее толком, не до того было. И не ради приданого. И никакой помощи от ее отца – князя Драговита из Велиграда – он получить не мог и не рассчитывал. Для него важна была лишь ее княжеская кровь, самое ценное наследие общих детей, залог их достоинства и удачи. Какова бы ни была она сама, Витислава, Драговитова дочь, – ее сыновья, потомки богов, непременно станут выдающимися людьми и прославят род отца.
Свою родную семью Вито уже помнила плохо. Лица родителей, старшего брата Мстислава, бабки, сестер, невестки и прочих домочадцев застыли в памяти; она видела их ясно и четко, но эти лица сильно отдалились, и она понимала, что сейчас, больше трех лет спустя, они уже другие. Она помнила лица из своего детства, но в нынешней жизни у нее был только Свен, его братья и родители. Вито понимала, как ей повезло, что они добрые люди и не обижают ее; только Годреда она побаивалась за его угрюмый вид и язвительные речи, но ему, конечно, и в голову не могло прийти взабыль враждовать с юной супругой родного брата. Раньше он, бывало, поддразнивал Свена, советуя ему поиграть с женой «в криночки», будто ей два года от роду; но после похода, когда она стала ростом со свекровь, шутить стало не над чем, а мысли самого Годо сосредоточились на Ульвхильд. Невестку он теперь мало замечал, и ей так было спокойнее.
Если бы у нее поскорее родился ребенок! В любом доме невестке нет настоящего уважения, пока нет детей. Но когда дитя наконец появится, когда она сделает то, чего от нее ждут, ради чего Свен вез ее с Велетского моря, тогда она сможет с гордостью смотреть в глаза даже Годо.
Вито уже привычно прислушалась к себе – нет ли чего необычного? Первые признаки того, что жена «понесла», были ей известны, но ничего похожего она не ощущала. По-настоящему она замужем около месяца, и уже пора бы этому случиться! Иным удается понести с первой ночи, и Вито, в обычное время обнаружив темное пятно на подоле сорочки, расстроилась до слез. А теперь еще Свен уезжает, его не будет дома до самого лета, и если на новой луне она опять запачкает сорочку, значит, еще месяца три будут потеряны напрасно! Вито испустила долгий горестный вздох – возможность исполнить главную обязанность знатной жены отодвигалась куда-то за небокрай, к острову Буяну… И ведь она уже не маленькая, в ее годы у иной есть готовое дитя. Ростом она даже Ульвхильд догнала, в ткачестве искусна и прилежна!
Видя, что молодая госпожа погрузилась в свои мысли, женщины опять принялись потихоньку болтать за работой.
– Это истинно так, – отвечала кому-то Благина, жена Альмундова тиуна Будяты. – Матушка моя – ей тогда уж шестой десяток был – однажды поутру проснулась и говорит: «Будет у нас в дому беда». Ее спрашивают: отчего? Она говорит: «Видела я во сне яблоню, такая красивая, цветущая вся, а корень черный, будто обгоревший». И правда: на третий день после того, сестрич мой пошел с отцом в ночь сети ставить, долбушка на корягу наскочила, перевернулась, он и утонул. А отрок был еще молодой, не женился даже. Старые люди ведают: коли видишь дерево во сне – то твой род. Какие у него ветки, листья, цветы, яблоки – то родичи твои. Видишь – одни ветки в цвету, на других яблоки, третьи вовсе увядшие – вот и думай, кто это из родни твоей. Может, кто в дому хворает, а ты видишь – ветка сухая. Будет она сохнуть или листья набирать – стало быть, или на поправку пойдет
