при первой же возможности все «новоприбывшие» вновь возвращались в пределы вашего лживого, но доступного мира.
…К тому же до нас стали доходить иноземельные люди со своими заветами, иноязычные даже, стали проникать к нам.
И жили с нами по правде и основному достоинству…
— А у Вас самого дети-то есть?.. — я почему-то решил перебить его стройное изложение событий.
Мне показалось, что он немного смутился, но ответил:
— Есть.
Пользуясь моей неподвижностью, гость из иного мира стал рассказывать о том, как они чувствуют и находят друг друга, какое это наслаждение — найти и спрятаться вместе с родственной чистой душой кого-нибудь из их мира.
А мне вдруг почему-то захотелось запустить в него каким-нибудь твёрдым предметом, наверное, чтобы окончательно убедить себя в том, что всё это происходит на самом деле.
Я даже стал высматривать подходящую вещицу на своём столе.
— По-моему, Вы хотите чем-то кинуть в меня.
Не пытайтесь этого сделать — я непременно увернусь, а вам станет стыдно, — неожиданно прервал он свои рассуждения.
— Нет, что Вы! Боже упаси! Даже не собирался, честно! — сказал я нечестно.
Мне показалось, что он ещё внимательнее стал рассматривать меня и после некоторого молчания довольно пафосно произнёс:
— Вы, живущие в этом мире, очень много лжёте ртом, лжётеглазами, лицом и телом, да всей своей жизнью, в конце концов…
И те, кто ходит в храм, и те, кто туда не ходит.
Мы ложь видим всегда, как грязь на белой скатерти. Чаще всего вся ваша любовь к себе, к ближним, даже к Богу, построена на лжи и самообмане.
Ближе всего она к обыкновенной и банальной любви к вещам. На самом деле, это не любовь — это страсть обладания.
Поэтому в ней нет высшего смысла и настоящего достоинства.
Смею заметить, что мы стараемся сохранить в себе именно настоящую любовь и настоящее человеческое достоинство…
— За дверьми, за шкафами и шторками? — зачем-то съязвил я.
— Да, в вашем мире, видимо, не осталось других мест для этого, кроме самых укромных и потаённых.
Ваш мир полностью построен на компромиссах с совестью.
Это его основа.
Причём построен таким образом, что вы разучились это чувствовать и понимать.
От этого непонимания — у вас все трагедии.
Все…
— Личные и мировые. Катастрофы и войны. Которые были и которые будут…
Мир, в котором даже маленькие дети, едва научившись понимать и говорить, по сути, тут же учатся лгать и лукавить, загрязняя и отравляя трепещущую нежную душу, заставляя заключать первые сделки с совестью.
Именно поэтому нашим предкам пришлось выстраивать этот тайный, параллельный вашему мир, а нам пришлось сохранять его, чтобы туда не проникла унылая и постыдная сущность вашего мира.
— Да, вы верно подумали:
«Мы могли бы легко зарабатывать избыточные миллионы, умея проникать во многие потайные места, а в потайных местах, как известно, обычно хранятся всякие тайны, в том числе икоммерческие, и политические…»
Но мы — уже другие…
Совсем другие.
Я даже не знаю, есть мы или уже нет?
В том смысле, как раньше.
Видите, я вот, даже разговариваю с Вами…
Хотя, очевидно, мог бы этого и не делать…
…Накопилось что-то, насобиралось, наверное, и отозвалось на Ваш дерзкий вызов.
Автономное культурное развитие, понимаете ли…
Вы уж не обессудьте. И будьте любезны выслушать. Ведь более, вероятно, вы такого никогда не услышите…
Я понимаю, что мы чужды вам.
Но мы многого добились в совершенствовании личности.
И мы, на самом деле, другие.
Даже физически.
Мы не просто научились надолго задерживать дыхание, но и вообще задерживать физиологию, обменные процессы в организме. Кроме того, мы прекрасно видим в темноте и почти не болеем.
Чистая душа каким-то образом охраняет наши тела от болезней. Во всяком случае, от серьёзных. И умираем мы, пожалуй, только от одного: от того, что терпение нашей души иссякло…
Мы много читаем, слушаем новости.
Но никогда не участвуем в создании новостей…
Я уже порывался встать, но сдерживался, и что-то меня всё время раздражало.
Что-то в мыслях шло вразрез тому, что я слышал и говорил…
Поэтому через некоторое время я почему-то нарочито грубо сказал:
— Исчезни!
И ткнул воздух взятой со стола линейкой.
…Я не понял как, но в углу за шкафом уже никого не было.
Было понятно, что представитель параллельного мира обиделся, но исчез.
Я не знал, радоваться мне или нет его визиту и откровениям. Я не успел спросить, как же они добывают себе пропитание, и ещё много чего…
На всякий случай решил проверить, все ли вещи в квартире на месте.
Вроде бы всё на месте. Ничего не изменилось.
Прошел на кухню, где в вазочке на столе был дежурный запас печенюшек и конфет для внезапных чаепитий.
Мне показалось, что там не хватает нескольких кусочков печенья и нескольких конфет.
Возможно, это только показалось, но в голову почему-то ударило со скрытой надеждой: «Может быть, он взял их, чтобы угостить своих детей?..».
