из трубки раздавались гудки. С минуту Вика стояла, не меняя позы, затем начала трясти телефон, вертеть диск и даже сунула провод в розетку, но эти действия ничего не дали. Хуже всего было то, что просивший о помощи ребенок умудрился позвонить именно ей, а это было практически невозможно: Вика и сама не помнила номер домашнего телефона. Бедный мальчишка; более бездарное использование шанса на спасение сложно представить. Провал по всем фронтам, даже полиция вряд ли сможет что-то отследить, ведь телефон полностью отключен, провод просто болтается в воздухе…
Вика потрясла головой и протерла лицо руками. Нет, такого не бывает, должно быть рациональное объяснение происходящему. Вот сейчас вернется Лев, скажет, что с Васей все в порядке, найдет какую-нибудь антенну, передающую странные звонки…
Она изо всех сил старалась себя успокоить, но в глубине души уже понимала, что надеяться не на что. Зыбкое чувство нереальности происходящего, едва не убившее ее в детстве возле этого самого телефона, уверенно пробиралось в голову, не оставляя ни малейшей веры в лучшее. Теперь вера у нее была только одна — в кошмарный телефон, который не может существовать в нормальном мире. Но существует в этом доме, в этом подвале, в ее голове, в конце концов… Почему дед не выбросил его за столько лет? Почему она не чувствует по-настоящему сильного изумления? Почему ребенок (или сколько их там?) позвонил именно ей и именно тогда, когда ее угораздило вернуться в дом?
— Вика, я дома!
Она пулей вылетела из подвала, захлопнула за собой дверь, прислонилась к ней спиной и попыталась отдышаться. В голове роились обрывки тревожных мыслей, сердце гулко стучало, конечности стали ледяными.
— Вика, ты здесь? — Лев остановился и окинул ее удивленным взглядом. — Ты чего?
— Шум какой-то послышался, — хрипло пробормотала она. — Мыши, наверное.
— Испугалась? — Он улыбнулся и привычным движением прижал ее к себе. — Я спасу тебя от любой мыши и даже от таракана.
Вика благодарно ткнулась носом ему в грудь и стала дышать ровнее. Объятия Льва успокаивали, тепло его рук медленно, но уверенно растекалось по ее телу, внезапно навалилась тяжелая сонливость, и бороться с ней не хотелось.
— Так что там случилось? — через силу пробормотала Вика, на самом деле не желая слышать ответ.
— Васек твоей знакомой где-то загулял. Она в панике, но это же пацан — найдется.
— Не все пацаны находятся, — глухо буркнула Вика и почувствовала ледяную дрожь.
— Ты не представляешь, сколько раз меня вот так искали. — Лев с улыбкой зевнул. — Давай-ка на боковую, завтра ехать рано.
* * *
Ни рано, ни поздно они не уехали. Если ночью еще казалось, что Васю потянуло на приключения, то теперь случившаяся беда не вызывала сомнений. В городе организовали масштабные поиски, пригласили волонтеров, привезли солдат из ближайшей части, но это ничего не дало. Хуже всего было то, что обстоятельства и время исчезновения ребенка выяснить не удалось: после того как Женя уложила сына, прошло два часа, прежде чем она снова заглянула в его — уже опустевшую — комнату. В доме находилась еще бабушка Васи — милейшая тетя Надя, когда-то наводившая на Вику дикий ужас своими придирками, — она утверждала, что внук никак не мог пройти мимо нее незамеченным, а значит, его похитили через окно. Очевидно, полиция склонялась к тому же выводу, потому что местный участковый Алексей Сычев обнаружился как раз возле того окна.
— Здравствуйте, — неуверенно сказала Вика, внимательно к нему приглядываясь. За двадцать лет Сычев заметно постарел и поседел, но по-прежнему носил гусарские усы, делавшие его похожим на персонажа исторического романа. Сейчас ему было в районе сорока пяти, однако уже появившаяся сутулость и тусклые, уставшие глаза выдавали в нем человека хорошо пожившего и многое повидавшего.
— Ну привет. — Он обернулся не сразу, хотя явно понял, с кем говорит. — Давно не виделись, Победа.
Дурацкое прозвище прицепилось к ней еще в детском саду, когда маленькая Вика не давала мальчишкам шансов ни в одном спортивном соревновании. Имя тоже говорило само за себя, и придумывать было особо нечего. Но сейчас казалось очень странным, что еще кто-то называет ее так, причем из уст участкового прозвище звучало вполне органично.
— Как вы тут поживаете? — Она не знала, с чего начать, и, пытаясь скрыть неловкость, прошлась перед окном, делая вид, что с интересом рассматривает дом Жени.
— Без вас — отлично, — не стал лукавить Сычев, и Вика только вздохнула. — Но ты же не за этим?
— Не, не за этим… Дядя Ле… Алексей… эм…
— Просто Алексей, не так уж я и стар.
— В общем, вчера был звонок… Необычный. Там ребенок на помощь звал. И вроде был не один.
— Ребенок? — Сычев нахмурился и заметно подобрался. — Вася?
— Не знаю, было плохо слышно.
— Что он сказал?
— Просил, чтобы их выпустили. Связь оборвалась, ничего полезного я не узнала.
Участковый задумчиво побарабанил пальцами по подоконнику, почесал усы и с прищуром посмотрел на Вику.
— Если бы Вася мог позвонить, разве он позвонил бы тебе?
— Нет.
— А больше у нас дети не пропадали. Ну, то есть в последнее время. — Сычев добавил в голос многозначительности, и Вика предпочла отвернуться, притворившись, что разглядывает облака. — Мы, конечно, проверим, но это ничего не даст. За сигнал тебе, Победа, спасибо, только тут дело совсем другое…
— В смысле? — удивилась Вика и снова посмотрела на участкового. — Как это другое? Есть исчезнувший пацан, есть звонок от исчезнувшего пацана — может, и не того самого, но…
— Глянь сюда. — Сычев указал на примятую траву у дома и кивнул в сторону ближайшего кустарника. — Мальчишка сам убежал, чужих следов не видно. Всякое бывает, но… Не тот случай. Семь лет парню, пошел исследовать мир, где-то заблудился, может, упал, поранился…
Вика опустилась на корточки и принялась рассматривать землю. Ничего особенно интересного там не нашлось; узкая полоска примятой травы действительно тянулась до самых кустов, вокруг было натоптано — явно полицейскими, — а фантик от конфеты, обнаруженный возле фундамента, вряд ли мог считаться весомой уликой. Взрослый человек оставил бы более широкую тропинку; скорее всего, до полицейских здесь действительно ходил только Вася.
— А дальше? За кустами?
— Асфальт, — припечатал Сычев. — Собаки вели метров сто, потом
