– У меня дома это так не работает. Подарки к Рождеству прекратились, когда мне было лет четырнадцать.
– Да ладно? – рассеянно спрашиваю я. Небо такое голубое и пустое. Я делаю глубокий вдох. Воздух одинаково жаркий, когда влетает в мои ноздри и вылетает из них.
– У нас ведь нет колумбийских денег, – дразнит он.
Я цепенею, опуская глаза.
– Или лучше сказать, у нас нет денег на совершенно новый «Мерседес» в качестве подарка.
Я сгораю со стыда, сгибаясь под тяжестью вины.
– Боже, лучше бы они этого не делали.
– Тебе не нравятся «мерсы»? – Я закатываю глаза, с усилием толкая его носками в грудь. Он смеется, наклоняясь еще ниже. – Тогда в чем дело?
– Я просто… – Я вздыхаю и откидываюсь назад. Мама убьет меня, если узнает, что я положила голову на этот грязный батут. – У меня такое чувство, что я его не заслужила.
– Куинн, я тебя умоляю, ты поступила в Колумбийский университет! Конечно, ты его заслужила.
Я закрываю глаза и зажмуриваюсь.
– Нет, – я шепчу это ветру, боясь признаться, почему именно я его не заслужила. Если б он только знал. Если бы только мои родители знали. Они тут же сдали бы этот «Мерседес» обратно.
– И, кстати говоря, у меня до сих пор не было возможности на нем покататься.
– Ни у кого не было.
– Неправда. Когда твои родители сделали тебе сюрприз, Дестани стала первой, кто сел за руль этой машины.
Мое тело обращается в камень при упоминании ее имени. Пожалуйста, только не спрашивай.
– Если уж речь зашла…
О боже, началось!
– Что происходит между вами? Что случилось на вечеринке у Чейза в прошлый уикенд?
Я ничего не отвечаю. Мои глаза широко раскрыты, до предела наполненные большим голубым небом Техаса.
– Куинн, – говорит он, гладя мои ноги.
– Я не хочу об этом говорить, Мэтт, я не хочу даже думать обо этом.
– Я слышал такую безумную херню, – он произносит матерное слово шепотом. Мэтт не матерится, если только речь не идет о настоящем деле.
– Что именно ты слышал? – спрашиваю я, как будто уже не знаю этого.
– Что вы поссорились из-за меня.
Мои веки, подрагивая, смыкаются.
Мэтт отпускает мои ноги и отодвигается от меня. Я вдруг чувствую вокруг холод, а ноги как будто становятся невесомыми. Скрестив ноги, он усаживается рядом со мной и прижимается щекой.
– Это правда? – спрашивает он.
Я поворачиваюсь и смотрю прямо в его обеспокоенные глаза.
– Мы поссорились не из-за тебя. Мы вообще не ссорились, если уж на то пошло. У нас состоялся окончательный развод.
Он встречается со мной взглядом, хмурясь.
– Если бы тебе не понравилось, что я пригласил ее на свидание, ты бы мне сказала, правда?
– Мэтт, мы с тобой друзья. Ты можешь встречаться с кем угодно.
Я снова закрываю глаза. Может, мы просто вернемся к игре «вперед-назад» и поговорим о чем-нибудь другом? Потому что, даже если бы мне и «не понравилось», что Мэтт пригласил Дестани на свидание, я не настолько малодушна, чтобы позволить этому разрушить нашу десятилетнюю дружбу.
Мэтт берет прядь моих волос и играет с ними. Я начинаю нервничать из-за количества увлажнителя, который нанесла на них сегодня утром и который он может почувствовать. Я вытаскиваю свои волосы у него из рук и перекидываю на спину.
Конечно же, он обращает на это внимание. И удрученно опускает руки.
– Ну теперь я уж точно не смогу пригласить ее на свидание, если хочу сохранить дружбу с тобой.
Я перекатываюсь и ложусь лицом к нему, уперевшись локтем в батут.
– Что есть, то есть.
– А значит, я имею право знать, – его голубые глаза скользят по моему лицу, он переплетает свои пальцы с моими.
Со скрипом распахивается задняя дверь. Из-за нее высовывается голова его мамы.
– Мэтт?
Я выдергиваю из его руки свою.
– О, Куинн! – Она окидывает нас изучающим взглядом, улыбается. – Привет, милая.
– Здравствуйте, миссис Рэдд! – Я сажусь и расправляю платье.
– Ужин готов, – она прислоняется головой к двери. – Мы будем рады, если ты к нам присоединишься.
– Спасибо, но мне пора идти. Мама наверняка уже тоже что-то приготовила.
Это абсолютная ложь. Мама уже лет сто ничего для меня не готовила. Но я определенно не хочу оставаться на ужин у Мэтта, задающего все эти вопросы о моих чувствах к нему и о Дестани, – я не готова обсуждать ни то ни другое.
– Передавай привет Венди.
Я киваю, улыбаясь. Потом бросаю взгляд на Мэтта.
Он говорит:
– Я буду через минуту, мам.
– Ладно. – Она кивает мне: – Рада была тебя увидеть, Куинн.
– Я тоже.
Мэтт поворачивается ко мне с усталым видом.
– Ты ведь и вправду могла бы остаться на ужин. Я знаю, что твоя мама не готовит.
Я улыбаюсь.
– Мне надо проверить дом и убедиться, что он еще цел.
– Ты можешь хотя бы сказать, почему это такой секрет?
– Поверь мне, тебе и вправду лучше не знать! – Я стою на краю батута.
– От этого мне только еще сильнее хочется знать.
Я оглядываюсь на Мэтта.
– Я в платье. Ты не мог бы отвернуться?
Он бросает взгляд на мои голые ноги, потом вздыхает и закрывает глаза.
Я поспешно спрыгиваю с батута с телефоном в руке, придерживая юбку на случай, если его мама смотрит в окно. Надев шлепанцы, я говорю:
– Пока, Мэттли. Спасибо, что встретился со мной.
– Увидимся в школе.
Есть так много причин, почему я не могу рассказать ему, что произошло между мной и Дестани. И они переполняют мой разум, пока я иду домой, из-за этого мне так сложно думать, а еще сложнее не думать.
Короче, первая причина: если я ему расскажу, мне придется заново пережить прошлые выходные.
Вторая: если я ему расскажу, он поймет, какая она на самом деле, и это уронит ее в его глазах.
Третья: если я расскажу ему, а она не упадет в его глазах, тогда он упадет в моих глазах.
Четвертая: ему всё это может показаться не настолько серьезным, как мне.
Пятая: если в итоге он тоже сделает мне больно, я уже точно останусь совсем одна.
Мне нужно всё это записать, чтобы перестать зацикливаться, и тогда я избавлюсь от неуемного желания обернуться и всё ему рассказать, потому что, возможно, он и вправду поймет.
