работать и самой жизнь свою устраивать, а не богатых мужиков искать.
— Маш, у нас все было, — шепчу зловеще и глаза закрываю.
Вспоминаю, как Дмитрий Романович прижал меня к офисному столу, навалился сверху и расцеловал мое лицо. Каждую веснушку. Жадно. Терзал мои губы диким поцелуем. Тело горит огнем, а живые картинки снова оживают перед глазами.
— Что было? — уточняет подружка, усаживаясь на свою кровать.
Смотрит на меня пытливым взглядом.
— Маш, секс! Секс был! Я ему в кофе подсыпала возбудитель, презервативы проколола. Еще бы немного, и все получилось! Я бы забеременела от него, и все. Свою клушу бы бросил, а я заняла бы ее место.
— Тебе совсем не стыдно? — укоризненно спрашивает Маша.
— Стыдно? — хлопаю ресницами. — За что мне должно быть стыдно?
— Он женатый мужчина. И старше тебя на семнадцать лет!
— Ой, Маш, жена не стенка. Подвинется. А возраст… всего лишь цифра!
— Да уж, Алин. С тобой все понятно. А вот от Дмитрия Романовича я такого не ожидала! — говорит с нотками уловимой грусти. — Хотя ты же говоришь… возбудитель. Просто так он с тобой не стал бы.
— Стал бы! Просто времени на это много бы ушло. А я уже сейчас хочу жизни нормальной.
Почему кому-то все, а мне ничего? Устала я. Устала учиться, стараться, мечтать о хорошей жизни, доедая последнюю корку хлеба в съемной нищенской квартире. У других баб мужья богатые, и сидят они в замках, икру ложками хавают. А я чем хуже?
— У меня нет слов, — Маша разводит руками. — Ладно, раз получилось все, то чего ревешь то?
— Жена его не вовремя пришла, — всхлипываю.
— Застукала вас? — со страхом выдыхает подружка.
— Застукала.
— Она тебя не отлупила?
— Нет, только Дмитрию Романовичу прилетело. Она вообще у него странная. Пощечину дала и сбежала.
— А он что?
— А он на меня наорал и из офиса выгнал.
— Уволил? — охает Маша.
— Пока нет.
— А вот я бы на месте его жены тебе бы все твои волосенки повыдергивала! И выставила тебя на мороз в чем мать родила! — заводится подруга. — Ты ведь семью разрушила!
— Хорошо, если так, — вытираю слезы. — Разведутся, и Рогов станет моим.
— Ты исчадие ада, Алин!
— Да! Бойся меня! — с усмешкой.
— Жалко женщину. Поставь себя на ее место.
— Маш, она уже хорошо пожила. На дорогой машинке поездила, заграницей поотдыхала. Теперь моя очередь.
— Тебя только деньги волнуют, а у них, может, любовь была, — мечтательно протягивает Маша с грустной улыбкой.
— Любовь, не любовь, это вообще не важно. Кто хитрее, тот и под солнцем, Маш. И я себе зубами выгрызу Рогова в мужья. Вот увидишь!
— Уволит он тебя, глупая! Чем за квартиру платить будешь? Ты и так мне десять тысяч должна!
— Я отдам! Как только за Дмитрия Романовича замуж выйду, так сразу отдам! — клятвенно обещаю.
— Значит, никогда. Да? — Машка складывает руки под грудью и сверлит меня тяжелым взглядом.
Встаю с кровати и переодеваюсь в пижаму.
— Уже поздно, Маш. Ложилась бы ты спать! — буркаю на ходу и расстилаю постель.
Дмитрий Романович — моя цель. И я не откажусь от него. У меня получилось соблазнить его один раз, значит получится еще. И в этот раз я доведу дело до конца. Забеременею и подарю ему наследника, раз его жена за десять лет этого не сделала. И будет Рогов моим.
И жизнь обязательно станет сказочной.
А если не получится, то я обязательно придумаю что-нибудь еще.
6. Дружба и седые волосы
Тишина впервые в жизни давит на меня мертвым грузом. Сижу на кухне битый час, доедаю канапе, которые приготовила моя жена, смотрю на фоторамки, висящие на стене.
Фото со свадьбы, с отпуска в Египте, с шашлыков на даче.
Моя Наденька здесь такая счастливая. Глаза горят от любви, обнимает меня и улыбается.
Я все разрушил.
Все сломал.
Четыре месяца назад взял на работу секретарем молодую девушку, думал, помогу ей жизнь устроить. Старушка Тамара Ивановна, что работала на этом месте прежде, всему Алину обучила. Проблем никаких не было.
А вот теперь проблема такая нарисовалась, что на стену лезть хочется.
Я никогда не видел в молодухе сексуальный объект, а тут вечер, пустой офис, Алина рядом и непонятно откуда взявшееся сексуальное напряжение.
— Дмитрий Романович! Я приехал! — гаркает Костя с порога и входит в кухню с пакетами в руках. — Все привез, как вы велели.
Бегло осматривается по сторонам с немым вопросом в черных глазах:
— А где Надежда Михална?
— Ушла от меня, — лепечу едва слышно и сжимаю в пальцах наполненную водкой стопку.
— Куда ушла? Время уже позднее!
— Совсем ушла, Кость.
— Не понял, — выдыхает, ставит пакеты на стол и хмурится так, что между густыми бровями образуется сетка морщин.
— Я облажался, — закрываю глаза и заливаю в себя холодную обжигающую жидкость.
Тепло бежит по телу и отзывается тошнотой в желудке.
— Не понял, — Грач растерянно качает головой и садится на стул напротив меня.
— Ты никогда жене не изменял? — поднимаю на друга растерянный взгляд, а тот открещивается.
Константин Петрович Грач за семь лет работы у меня заслужил называться не только лучшим начальником охраны, но и другом, который придет на помощь в любую минуту. Будь то серьезная просьба или мелочь.
— Упаси Бог! Как можно? Вы ведь видели мою Зойку! Она мне яйца прострелит, если вдруг что! — испуганно выпучивает глаза, а затем с улыбкой договаривает. — Да и люблю я свою женщину. Зачем мне другие?
Я тоже Надю люблю. И другие мне не нужны.
Но случилось то, что случилось.
Нервно тру гудящие виски, башка вот-вот на части разорвется. Пытаюсь найти логическое объяснение своему поступку и не могу. Захотел чего-то нового? Жена приелась? Будто бес в ребра ударил, и я махнул рукой на все. Думал, разок трахну Алину, она и не против была.
Я осознанно захотел попробовать кого-то, кроме жены. Мне польстило, что молодая девушка буквально растеклась лужей передо мной.
— Дмитрий Романович, так что у вас случилось? Куда Надежда Михална ушла?
— От меня ушла.
— Любовника завела? — вкрадчиво шепчет с нескрываемым волнением.
— Нет.
— Ничего не понимаю, — Костя чешет кудрявый затылок.
— Я ей изменил, — выпаливаю горькую правду и смотрю в помутневшие глаза друга.
— Плохая шутка, — медленно моргает.
— А я не шучу.
— Да вы что, Дмитрий Романович! Я же знаю, что вы с супругой друг друга любите! Я с вами семь лет уже, и ваша семья — пример для меня. Образец.
— Такое случается, Костя.
— Вы же… Как же… — бормочет себе под нос, а
