стала готовить кофе себе и тете Марте.
– Булочка, – сказала тетя Альма, когда все сели за стол, и показала на поднос. – Стакан. Стол. Стул. Чашка.
Штеффи и Нелли попытались произнести иностранные слова. Некоторые из них были похожи на немецкие, другие же звучали иначе.
– Стул, штуль, – сказала Штеффи.
– Штуль, – повторила тетя Альма и рассмеялась.
– Штуль, штуль, – подхватили с восторгом малыши. Затем они стали тыкать в себя пальцами и кричать: Эльза! Йон! Эльза! Йон!
Девочки успели выучить с десяток шведских слов, прежде чем тетя Марта встала из-за стола. Она вышла в прихожую и вскоре вернулась, неся пальто Штеффи.
– Штеффи? – со страхом спросила Нелли. – Что это значит? Чего она хочет?
– Я не знаю, – ответила сестра. Она медленно застегнула пальто на все пуговицы. Тетя Альма с детьми вышла их проводить.
– Ты уйдешь, Штеффи? – прошептала Нелли. – Ты не останешься здесь?
Тетя Марта направилась к выходу. Штеффи надела ранец.
– Не уходи! – пронзительно закричала Нелли. – Я хочу, чтобы ты осталась.
– Не кричи, – сказала сестра. – Мы должны делать то, что они хотят.
– Мама сказала, что мы должны жить вместе. Она сказала, что они обещали.
– Я знаю. Наверное, это только на одну ночь. Не бойся.
Нелли крепко обняла Штеффи.
– Ты придешь сюда завтра? – спросила она плачущим голосом.
– Конечно, – ответила Штеффи, не зная, сможет ли сдержать обещание. Затем она вышла вслед за тетей Мартой.
Спустившись с лестницы, она обернулась. Нелли и тетя Альма стояли в дверях. Тетя Альма покровительственно положила руки Нелли на плечи.
Тетя Марта вела велосипед вдоль ограды. Выехав на дорогу, она похлопала рукой по багажнику. Штеффи села, держа перед собой сумку. Тетя Марта села на сиденье, и они поехали.
Штеффи не умела кататься на велосипеде. Она даже никогда не ездила на багажнике. Мама никогда бы не позволила ей разъезжать по улицам Вены среди автомобилей и трамваев. Одной рукой Штеффи крепко держалась за велосипед, а другой прижимала к себе сумку. Каждый раз, когда они наезжали на кочку, она боялась, что велосипед опрокинется.
Вдоль дороги постройки встречались всё реже. Они миновали низкоствольник и вновь выехали на дорогу. Дорога виляла среди голых серых холмов. В расселинах то тут то там виднелись лиловые цветки вереска. Тетя Марта с трудом поднялась на холм и остановилась на его вершине. Перед ними раскинулось бескрайнее свинцово-серое море. Темные тучи были сродни потолку над полом моря. Бурые скалы в шхерах выступали над поверхностью воды. О них бились волны, разбрасывая клочья белой пены. Вдалеке показался темно-красный парус, устремленный от воды к небесам. За ним светлой полоской виднелся горизонт.
«Край земли, – подумала Штеффи. – Здесь край земли».
У подножия холма стоял одинокий дом. Он жался к холму, словно ища у него защиты от ветра. У самого берега можно разглядеть навес для лодки. У причала покачивался кораблик.
В отдалении глухо ворчал гром. Ярко-белая молния осветила темные небеса. Тетя Марта показала пальцем на дом, стоявший внизу, и что-то сказала по-шведски. Штеффи не поняла ни слова, но догадалась, что именно здесь ей придется жить. Здесь, на краю земли.
Глава 4
Первые капли дождя упали Штеффи на лоб, еще когда они съезжали с холма. Дорога заканчивалась у калитки.
С вершины холма дом казался маленьким. Сейчас же она видела перед собой двухэтажное здание на высоком фундаменте из каменных блоков. К входной двери вела лестница. С обеих сторон от двери на Штеффи смотрело по окну. Дом выглядел строгим, с прямыми линиями и гладкими поверхностями без каких-либо украшений.
Тетя Марта прислонила велосипед к углу дома и поднялась по лестнице.
Обычно, открывая дверь их квартиры в Вене, Штеффи чувствовала запах папиных сигар и слабый аромат маминых духов. После переезда, когда они ютились в одной комнате и делили кухню еще с тремя другими семьями, запах вареной капусты и стираных пеленок проникал повсюду. В каждом доме пахнет по-особенному. У тети Альмы – свежеиспеченным хлебом. Здесь же в нос ударял сильный запах моющих средств.
Тетя Марта показала Штеффи дом. В кухне все сверкало чистотой. Там были как большая старая печка с вытяжкой, так и современная электроплита. Мебель – простая, деревянная. В углу стояло большое кресло-качалка. На столе, накрытом вышитой скатертью, лежала толстая книга. Должно быть, Библия. Окна занавешены хлопчатобумажными шторами в голубую полоску.
В крыше над лестницей, ведущей на второй этаж, был выступ. Он образовывал маленькую нишу. Под окном к стене приделана лавка. Это местечко сразу понравилось Штеффи: светло, уютно, в общем, место, где можно читать или просто смотреть в окно. Через открытую дверь была видна спальня с двумя кроватями.
Тетя Марта вошла в маленькую комнату со скошенным потолком. Из-за узорчатых обоев она казалась еще меньше. На низкой стене располагалось прямоугольное окошко, больше напоминавшее амбразуру. У окна стоял стол и один деревянный стул. У высокой стены Штеффи увидела свою кровать, застеленную кружевным покрывалом, а с противоположной от двери стороны – коричневый комод с тремя ящиками. И все. Никаких украшений, книг или картин.
Впрочем, на стене над комодом висела репродукция. На ней был изображен мужчина с длинными волосами и бородой, облаченный в розовые одежды до пят, раскинувший руки в благословляющем жесте. Из-за его спины во все стороны били широкие лучи, исходящие от невидимого источника света.
«Иисус, – подумала Штеффи. – Почему в моей комнате должна висеть картина с Иисусом? Разве она не знает, что я еврейка?»
Тетя Марта поставила на стол дорожную сумку Штеффи и открыла ее. Девочка послушно принялась распаковывать вещи. Тетя Марта показала, что платья она может повесить за занавеской у лестницы. Другая занавеска, как оказалось, скрывала чулан с умывальником.
Штеффи сложила свои чулки, трусы и лифчики в верхний ящик комода, кофты – в средний. В нижний ящик она положила книги, дневник, писчую бумагу, карандаши и шкатулку. Своего видавшего виды плюшевого медвежонка девочка посадила на кровать. Штеффи давно уже не брала его с собой в постель, но и оставлять игрушку дома тоже не захотела.
На комод она поставила фотографии. Портрет мамы, портрет папы и снимок всей семьи на прогулке в Венском лесу. Папа сидел на поваленном стволе старого дерева. Штеффи – на земле, прислонившись к его ноге. Нелли играла в наездницу, оседлав ствол, а мама стояла за папой, положив руки ему на плечи. Она слегка наклонилась, будто хотела что-то шепнуть ему на ухо.
Снимок, сделанный два года назад. Тогда они были
