Книга Фаэтон со звездой - Константин Петрович Волков

Басмачи отдохнут, наберутся сил на кумысе, а их кони — на горных пастбищах. Оттуда они лавиной ринутся на Вуадиль, нефтепромысел Чимион, богатый кишлак Миндон, — предположил председатель Реввоенсовета Паскуцкий. — Надо запереть их в горах, не выпускать в долину... Туйчибека с его отрядом направим в горы. Пусть встанет в Охре в тылу у Курширмата. Полку Полыковского следует ударить Курширмату в лоб и оттеснить в ущелье. В районе Кадамжай — Охра устроим банде «мешок».

Приказ выбить Курширмата из Вуадиля я получил в полночь. Против басмачей выступали два эскадрона, два других были в резерве.

За час до рассвета полк был построен на большом плацу. Кони нетерпеливо перебирали ногами, позванивали трензелями. Проезжая по фронту, я тихо здоровался с эскадронами... Прозвучала команда выхода на марш. Торжественные и тревожные минуты, предшествующие выступлению, всегда заполнены мелочными заботами, кажущейся излишней суетливостью. Я раздумывал о том, как обеспечить незаметное для врага продвижение полка до Вуадиля, как с наименьшими потерями выбить его из селения. В это время мне подали клочок бумаги. Адъютант Милованов посветил карманным фонариком и я с трудом разобрал несколько слов, написанных Колей Ушаровым.

«В Вуадиле — Курширмат. Численность отряда три тысячи. Будь осторожен. Туйчибек не над»... слово было недописано. Я мысленно поблагодарил друга за то, что он сообщил численность врага. Над недописанными словом не задумался, предположив, что оно не так важно, иначе Ушаров дописал бы его обязательно.

Туйчибек, о котором упомянул в записке Ушаров, был в свое время курбаши довольно крупного басмаческого отряда. Вот уже больше года, как он со своими джигитами сдался в Андижане командиру партизанского отряда Коновалову, перешел на сторону Советской власти и беспрекословно выполнял приказы командования. До прихода Курширмата в Вуадиль он отошел в район Шахимардана, чтобы оттуда ударить по басмачам.

Итак, снова поход! На улицах спящего города мы старались не нарушать тишины. Было темно и душно, как бывает среди лета перед солнечным утром, когда на небе уже меркнут звезды и еще не проснулся и не повеял с заснеженных горных вершин ветер.

Вот и знакомые пригородные сады и дачи. Кладбище слева, с небольшой часовенкой у входа. Обгоняя колонну, прошло рысью боевое охранение, проскакали передовые дозоры. Как-то сразу развиднелось. На снежных Вершинах Алайского кряжа заалела заря. Вдруг послышались отдаленные винтовочные выстрелы. Прискакал связной боевого охранения и доложил, что в кишлаке Хураз-ата басмаческая застава обстреляла наши дозоры. Я приказал преследовать противника, и мы перешли на крупную рысь.

Перед самым Вуадилем мы сбили еще одну басмаческую заставу.

— Шашки вон! — И на хвосте противника мы ворвались в центр кишлака, прогремев подковами коней по шаткому деревянному мосту через Шахимардан-сай.

Басмачи, нахлестывая коней, уходили от наших клинков к горам.

В безводной и каменистой степи, которая раскинулась от Вуадиля до холмов, подпиравших горные кряжи, мои эскадроны развернулись в лаву. Мы преследовали басмачей, мчавшихся в беспорядке. Далеко сзади остался Вуадиль. Полк приближался к ущелью около Кадамжая. Слева из-за Шахимардан-сая вдруг послышались залпы. Там, под прикрытием скал, засела довольно большая, судя по плотности огня, басмаческая группа.

Окрестности Вуадиля, горы вокруг Шахимардана были мне знакомы с юности. Еще гимназистом забирался я сюда с товарищами охотиться на кекликов и чернобрюхих рябков-бульдуруков. Дичи водилось здесь в те годы великое множество, перепелов дехкане ловили сетями. Подолгу бродил я в окрестностях Вуадиля с двумя товарищами. Мы жили у случайных друзей дехкан в Вуадиле, а затем в Шахимардане, откуда по козьим тропам и горным карнизам пробирались к холодным, как лед, высокогорным озерам Шут и Куль. Здесь мне довелось теперь защищать Советскую власть.

...Было рискованно втягиваться в ущелье, имея на фланге крупную банду. Оставалось единственное — спешиться и вести бой, применяясь к местности.

Пулеметчики сняли с вьюков станковые пулеметы. Строились в колонну по три коноводы, неспокойные кони рвались из их рук при свисте вражеских пуль. Но вот кони отправлены в Вуадиль. С ними ушла треть боевого состава эскадронов. Двести спешенных кавалеристов по моей команде залегли за камнями и валунами. Мне было видно невооруженным глазом, что за рекой слева, между разбросанными в беспорядке скалами, перебегали басмачи, выбиравшие удобные укрытия для стрельбы.

Я лежал невдалеке от ущелья. Чуть поодаль за холмиком, поросшим диким шиповником, расположились связные полка. Справа от меня пристроился адъютант полка Милованов. Было ему всего двадцать лет. Он с удовольствием пощипывал обозначившиеся каштановые усики. Над левым ухом из-под сдвинутой чуть набекрень фуражки задорно вился у Гриши русый чуб.

Отличный наездник и лихой рубака, Милованов старательно наблюдал за перебежками басмачей, долго целился и потом стрелял. Перезаряжая винтовку, ругался длинно и затейливо и кричал иногда:

— Эй, басмач! Выходи один на один, я из тебя котлету сделаю! Трусишь?! — И терпеливо держал мушку над тем местом, где только что мелькнула черная папаха или чалма, и опять раздавались выстрел и брань.

— Не поднимай голову, — закричал я. — Убьют!

— Бог не выдаст — свинья не съест, — откликнулся Гриша.

Он хотел еще что-то сказать, но вдруг поперхнулся на полуслове, локти его подвернулись и он ткнулся лицом в траву. Прижимаясь всем телом к земле, я переполз к Милованову, оглядел его. Пуля попала в шею навылет, чуть пониже левого уха, на земле росла лужица крови.

Спокойным было выражение лица Милованова. Он нашел в себе силы улыбнуться, когда его уносили с поля боя.

А бой продолжался. Гремели выстрелы. Стрекотали пулеметы на фланге. Курширмат, видимо, рассчитывал, что мы втянемся в узкое ущелье и он обстреляет нас с горных круч, откуда хорошо просматривалась дорога. Надо было сбить басмачей с командных высот, но сил для этого не хватало. Выручил эскадрон скобелевских кавалерийских курсов, прибывший на помощь. Командовал им инструктор Яценко.

Я объяснил Яценко задачу. Старший урядник Оренбургского казачьего полка в прошлом, Яценко слыл опытным командиром. И курсантский эскадрон был надежной боевой частью. Мы в деталях обсудили задуманную операцию. Вскоре курсанты скрылись за холмами, подступившими к горным кручам, захваченными басмачами. С риском для жизни пробирались лихие курсанты по горным карнизам над пропастью. Их вел проводник-доброволец вуадильский охотник Хамракул, вооруженный кремневым самопалом. Порой они повисали над бездной на припасенных по совету проводника и связанных крепким узлом чембурах, поводьях, подпругах. Курсанты взобрались выше басмачей и неожиданно обрушили на них десятки ручных гранат и шквал ружейного и пулеметного огня, атака была стремительной и яростной. Пригодились ручные пулеметы Шоша. Басмачи в панике бросились к Шахимардан-саю, попадая под обстрел моих