сильно изменилась?
– Да. Но я думаю, это из-за денег, наверное, она стала опасаться, что мы захотим свою долю от наследства, которого, как получается, больше нет. Она стала странноватая, мягко говоря.
– У меня жена была связана с генной инженерией. Поэтому я кое-что знаю о бессмертных.
– Была? А чем она занимается сейчас, ваша жена? – женщина легко отвлеклась от загипнотизировавшего её рассказа.
– Она умерла.
– Ой, простите!
– Ничего, я уже пережил это.
Тем не менее, Виктория не удержалась от возможности положить свою руку на ладонь Макса. Он потерпел вторжение несколько секунд и потом вежливо, но решительно вытянул свою руку и на всякий случай сжал в ней пустую чашку.
– Так вот, – продолжил он как ни в чём не бывало, – все образцы, которые так восхитили генных инженеров и чей генный материал затем использовали для создания программы бессмертия: аксолотль, голый землекоп, медуза нутрикула – все они обладают такими восхитительными способностями, потому что находятся как бы в постоянном детстве. Они не стареют, потому что не взрослеют. Кроме медузы только, но её перерождение связано тоже с впадением в фазу, скажем так, зачаточную: она превращается в полип, а из него снова в медузу, и так бесконечное число раз. А землекоп и аксолотль живут-живут детьми, а потом в момент, когда механизм даёт сбой, и организм должен начать стареть – он просто умирает. Но эти существа достаточно примитивные. А как проявит себя эта склонность к биологическому инфантилизму у людей, превращённых в бессмертных – не смогли ни предугадать, ни протестировать: очень уж спешили воспользоваться плодами открытия. Но со временем стало ясно, что с головой у этих людей-мутантов не всё в порядке. Нет, у них прекрасная мыслительная активность, они учатся всю жизнь, их мозг всегда в наилучшем состоянии. Но вот с психологией какая-то проблема. У бессмертных стали проявляться чисто детские качества. Какие-то хорошие: любознательность, восприимчивость, внезапные вспышки жалости и доброты ко всему вокруг. Но вместе с тем и отрицательные, которые, помноженные на взрослые, зачастую неограниченные возможности, стали превращаться в страшные для общества проявления: невероятная привязанность к своему имуществу, немотивированная жестокость, как будто из-за неспособности оценить последствия своих поступков, чрезмерная обидчивость, которая перерождается в кучу ужасных комплексов… Мы ведь говорим иногда, описывая странного в своих проявлениях человека: «он как ребёнок». Так вот бессмертные на самом деле являются взрослыми детьми. Это даже не вполне люди, понимаете? Им вживляют генно-модифицированные клетки, которые постепенно заменяют собой все неидеальные, человеческие. В итоге получается полностью генно-модифицированный организм. Мутант.
– Поэтому вы их убиваете?
– Может быть, может быть… – мужчина ненадолго погрузился в свои мысли. – Я, по большому счёту, ни одного человека в своей жизни не убил.
– То есть вы себе оправдание нашли? – в голосе Виктории не чувствовалось издёвки, скорее сопереживание, но фраза прозвучала двусмысленно.
– Возможно, – коротко отрезал Макс. – Нам пора прощаться, мы достаточно поговорили. Даже слишком.
Они расплатились по счёту и встали. Мужчина успел сделать пару шагов по направлению к выходу, но остановился, приблизился вновь и, заглянув Виктории в глаза, спросил:
– А вы готовы к тому, как изменится ваша жизнь?
– В смысле?
– В том смысле, что вам достанется богатство вашей бабушки. И вы положите дочь на курс бессмертия, а потом, вероятнее всего, и сами его пройдёте – этому искушению невозможно противиться, никто не может устоять. И вы превратитесь в этих… – мужчина как будто хотел сплюнуть, но джентльмен в нём взял верх, и он только невразумительно мотнул головой, – ваша дочь родит вам внучку. А, может, учитывая, что вам подправят ДНК, и внука. И вы, переродившись в бессмертных, почти стопроцентно не захотите давать бессмертие и деньги им. Вы будете жить, радоваться травке и солнышку, и смотреть, как стареют, впадают в немощь и умирают ваши потомки. Такая жизнь вас ждёт.
Викторию словно парализовало, она не двигалась и не моргала.
– Впрочем, вас, перерождённую, это волновать не будет – об этом надо подумать сейчас.
– А почему… почему… – к ней начал возвращаться дар речи.
– Почему я вам говорю всё это? Я и сам не знаю.
– Нет. С чего вы взяли, что я собираюсь сделать дочь бессмертной?
– Элементарно! Вы дали мне значительную сумму. На эти деньги ребёнка можно год-два лечить в лучших клиниках. Но вам их недостаточно. Значит, там, где вы консультировались, сказали, что решить проблему можно только генной инженерией. То есть курсом бессмертия, потому что все другие опыты они прекратили, добившись главного. Я же говорил, моя жена была знакома с этой сферой. Она знала (хотя была всего лишь сотрудником в лаборатории), что, во-первых, на самом деле курс бессмертия очень дёшев, а стоимость, которую ему поставили – исключительно политическое решение. А во-вторых, что совершенно не обязательно проходить весь курс: можно отдельно обновить или вырастить любой орган, исправить ошибку в ДНК и так далее. Быстро и дёшево. Но эти эксперименты прекратили и засекретили все данные. Они даже отказались от простейшего способа изменения генома – вирусного. Ведь новый ген как-то надо в организм доставить. Для этого необходим так называемый вектор – носитель изменений, который внедряется в клетку. И проще всего сделать этим вектором какой-нибудь изменённый вирус, типа вируса иммунодефицита человека. Но тогда бы утратили контроль над его распространением – бессмертие стало бы доступно всем без исключения, ведь вирусы могут распространяться через кровь, некоторые даже просто воздушно-капельным путём! Поэтому они придумали сложнейшую программу, которую почти полгода человек проходит, поэтапно, по частям превращаясь в мутанта.
– Это всё знала ваша жена? И… они… они убили её из-за этого?
– Прощайте! – мужчина решительно развернулся к выходу.
***
Вика не спала трое суток после этой встречи. Ночью, прижав к себе угасающую дочь, она плакала, но не впадала, как обычно, через пару часов в забытьё от бессилия, а продолжала думать, становясь похожа на сову.
На вторые сутки она засыпала на полчаса, но днём, на работе. Когда мозг, наконец, мог отрешиться от главных мыслей о вечном и, перейдя на обычную рутину, тут же отключался.
В третью ночь совершенно нестерпимыми стали навязчивые мысли, слившиеся в один поток, нестройный и раздражающий: воспоминания о бабушке, каждой мелочи, детали её изменений, каждом сказанном ею в последние годы слове… О врачах, одинаково, со стеклянными глазами внушавших ей, что дочь обречена, что это генная ошибка убивает её, которую не исправить ничем, разве только… «Сколько у вас на счету?»… О Максе и его словах, открывших ей заново этот мир, несправедливый и
