не видались. Отчего же ты так внезапно оставил школу Гермипоса?
— Позволь рассказать тебе это по дороге, — ответил Ктезифон. — Полдень уже близок, и нам надо поспешить в Клеону. Оттуда до Коринфа остаётся ещё восемьдесят стадиев[13].
Друзья поднялись. Харикл перекинул повод через голову лошади, которую Ман снова взнуздал, и повёл её вслед за собою; сам же продолжал свой путь пешком, идя рядом с Ктезифоном, которого просил рассказать историю его жизни за последние восемь лет.
Ктезифон был сыном зажиточного гражданина Аттики, который, потеряв жену и всех детей, за исключением одного-единственного сына, женился во второй раз на дочери своего родного брата. От этого-то второго брака родился Ктезифон и ещё одна дочь. Отец, желая обогатиться, вёл обширную торговлю и должен был по своим делам предпринять путешествие во Фракию и Понт. Перед своим отъездом он передал на всякий случай брату своему, связанному с его детьми двойными узами родства, своё духовное завещание, а вместе с тем и всё своё состояние, превышавшее 15 талантов[14] и заключавшееся частью в наличных деньгах, частью в долгах у разных лиц. Отец не возвращался. Бесчестный опекун скрывал его смерть до той поры, пока не завладел всеми запечатанными документами покойного. Затем он объявил о его смерти, выдал вдову замуж, не дав, однако, всего назначенного ей приданого, и принял на себя заботу о воспитании восьмилетнего Ктезифона и его сестры, а равно и попечительство над старшим братом. Когда же сей последний, по достижении восемнадцатилетнего возраста, был объявлен совершеннолетним, он призвал к себе всех троих и объяснил им, что отец оставил всего-навсего 20 мин[15] серебра и 30 статернов[16] золота, что, воспитывая их, он уже потратил гораздо больше и не имеет возможности заботиться более о них.
— Ты уже взрослый, — сказал он, обращаясь к старшему, — и теперь твоё дело — найти средства к вашему существованию.
Затем бедняжки были выгнаны из отцовского дома, в который опекун переселился сам. Он не дал им ни одежды, ни обуви, не дал даже ни единого раба в услужение, ни единого покрывала для ночного ложа; одним словом, ровно ничего из всего богатого наследства. Младшие остались в самом беспомощном положении. Их мать умерла за год до того; старший брат пошёл служить воином на чужбину. Некому было защитить их, начать дело против вероломного опекуна. Один родственник, живший сам в большой бедности, приютил у себя сирот. Он-то и был помощником в школе грамматика и рассчитывал, конечно, на то, что принятый им мальчик будет отчасти оплачивать своё содержание, прислуживая в школе, хотя он и не был для того рождён. Ум и приветливость Ктезифона приобрели ему немало друзей среди мальчиков, посещавших школу; и после смерти одного из них, единственного сына весьма уважаемого гражданина, отец умершего усыновил четырнадцатилетнего Ктезифона.
— Мой благодетель умер также, — заключил Ктезифон свой рассказ, — и я был теперь в Аргосе для того, чтобы получить долг, составляющий часть моего наследства; оно не значительно, но всё-таки даёт мне возможность жить просто и скромно, как я люблю. К счастью, я предпочёл эту более тенистую дорогу другой — кратчайшей пешеходной, и мне довелось, таким образом, первым приветствовать тебя по возвращении на родину.
— Корабль, на котором я возвратился, — сказал Харикл, — пристал в гавани Эпидавра. Я решился проделать остальную часть путешествия верхом и избрал дорогу через Аргос и Клеону именно потому, что ближайшая горная дорога в Коринф была бы утомительна для моей лошади, да к тому же мне хотелось посетить одного старинного друга моего отца.
Разговаривая таким образом, друзья достигли равнины, на которую смотрели с холма расположенные террасами дома Клеоны. Отдохнув здесь немного, они продолжали свой путь в Коринф.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Гетеры[17]
Солнце стояло уже довольно низко, когда друзья, пройдя лесок, состоявший из сосен и кипарисов, очутились перед могущественным городом, который, господствуя над двумя морями, лежал в то же время на перекрёстке двух дорог мира, перед городом, который своей двойной гаванью соединял восток с западом и северную Грецию с южной[18]. Гордый Акрополис возвышался в нескольких стадиях перед ними, скрывая от глаз главную часть города, расположенную у подножия крутого северного склона; некоторые же отдельные дома и виллы были рассеяны вплоть до южной равнины. Направо от дороги по обеим сторонам источника стояли каменные скамейки, манившие путника. Множество молодых рабынь, принадлежавших, вероятно, обитателям близлежащих домов, наполняли гидрии[19] прозрачной как кристалл водой, бившей тремя струями среди цветочных гирлянд, которые спускались на белую мраморную плиту и были поддерживаемы здесь барельефами, изображавшими миловидных мальчиков.
Друзья расстались близ этого прелестного местечка. Ктезифон, намеревавшийся искать гостеприимства в доме одного знакомого, повернул налево по направлению к воротам Сикионским, а Харикл пошёл направо по пути, ведущему сквозь оливковые и гранатовые рощи прямо к Краниону. Не имея вовсе друзей в этом совершенно ему незнакомом городе, он хотел остановиться в одном из таких домов, в которых путешественники за известную плату находили себе радушный приём. Друг его в Аргосе говорил ему про дом некоего Сотада, человека порядочного и очень внимательного к своим гостям. К тому же весёлому, любящему удовольствия молодому человеку было далеко не неприятно услышать, что женский персонал этого дома был настолько же очарователен, насколько и свободен в обращении с мужчинами, и что, так по крайней мере уверяли, эти красавицы давно уже были посвящены, при ярком свете факелов[20], во все тайны Афродиты; говорили даже, что хотя там и старались избегать жизни настоящих гетер, но что мать едва ли отвергала щедрую руку того, кто домогался ночных наслаждений с её дочерьми. Ктезифон предупреждал неопытного друга, он изобразил ему все опасности, которым здесь, в Коринфе, более чем где-либо, подвергался человек, неосторожно попавший в сети этих обольстительниц; он объяснил ему значение пословицы: «Не всякому идёт впрок поездка в Коринф» — и привёл в доказательство множество примеров, когда купцы оставляли всё своё состояние, весь свой груз и даже корабли в руках алчных гетер. Но Харикл обещал другу оставаться в Коринфе никак не более трёх дней, а за такое короткое время казалось невозможным потратить и десятой доли 2000 драхм[21], которые он вёз с собою. Поэтому-то он и направился в самом лучшем настроении духа к Краниону, вблизи которого жил Сотад.
Это было самое многолюдное место
