умерла. А ты кто такой всезнающий? Бог, что ли?
БАРМЕН: Заместитель. Ты здесь временно, пока мозг ещё работает.
ФРИДА: Я себе всё иначе представляла. Думала: раз — и всё. Лёгкие жгло страшно, а теперь ещё ты тут волынку тянешь.
БАРМЕН: Налить тебе чего-нибудь? Согревающего? Вода же холодная была.
ФРИДА: А здесь ещё и наливают? Мне на выход нужно. Где здесь выход?
БАРМЕН: Дверь слева — жизнь. Справа — смерть.
Фредерика встает со стула и яростно ковыляет к правой двери.
БАРМЕН: Вот так сразу? А подумать? А горячего шоколада выпить?
ФРЕДЕРИКА (останавливается и удивленно смотрит на бармена): Шоколада?
БАРМЕН: Да ничего удивительного. Я много чего про своих посетителей знаю.
ФРИДА: Ты же всего лишь заместитель.
БАРМЕН: У меня тоже свои каналы информации есть.
ФРИДА: И что ты про меня знаешь?
БАРМЕН: Имя у тебя красивое — Фредерика.
ФРИДА: Да, папа у меня оригинал, выбрал имечко. Спасибо ему.
БАРМЕН: В детстве и юности тебя звали Фреда, Фредди, кто-то просто Фри. Потом на работе — Фредерика Александровна. А сейчас ты всем говоришь, что тебя зовут Фрида.
ФРИДА: Да, ты прав. Была такая художница — Фрида Кало. Она тоже попала в аварию, получила множественные переломы позвоночника, ключицы, рёбер, таза, костей ног.
БАРМЕН: Почти как ты.
ФРИДА: Да, только я рисовать не умею. Мне в таком виде на земле топтаться незачем. Пойду я? (идёт к двери, потом останавливается, оборачивается) А что ты ещё обо мне знаешь?
БАРМЕН: Да так, общие сведения. До аварии ты была успешной красавицей, при деньгах. Отец бизнесмен, к делу тебя приобщил. Обещал сделать партнером или заместителем, а до этого поручил руководить филиалом большой фирмы. Ты любишь ездить на дорогих автомобилях. До сих пор. В ночных гонках участвовала. Два года назад разбилась. По кусочкам тебя собрали, но ты не рада. Тонула нарочно. Жизни такой не хочешь.
ФРИДА: Не хочу! (снова бросается к двери справа)
БАРМЕН: А горячего шоколада? Хочешь?
Фредерика снова останавливается, медленно поворачивается, долго смотрит на Бармена.
ФРИДА: Напоследок? Как воспоминание об ушедшей жизни? Хочу! (возвращается к барной стойке)
БАРМЕН: Сейчас приготовлю. А ты на мосту была одна или с друзьями?
ФРИДА: С друзьями.
БАРМЕН: А задержалась зачем? Почему они тебя одну оставили?
ФРИДА: Я их обманула. Сказала, что хочу загадать желание и бросить монету в реку. Что хочу бросить с монетой себя саму, не сказала. Они же не знали, что у меня осталось только одно это желание. Подождала, когда они с моста спустились, и….
БАРМЕН: Там еще среди них парень был, да? Интересный такой.
ФРИДА: Дима? Какой же он парень? Ему давно за тридцать.
БАРМЕН: Нравится он тебе, да? Волонтером при вашем фонде работает.
ФРИДА: Ты и про фонд знаешь? И про Диму! Хороший из тебя заместитель. Главный тобой доволен?
БАРМЕН: Я справляюсь.
ФРИДА: А вот я нет. Отец специально учредил фонд помощи таким как я, и меня руководителем назначил. Так сказать, поставил во главу угла моё восстановление. Это он так думал. А сам просто меня в угол поставил. Вот тебе наказание за совершенные ошибки, выкарабкивайся теперь и других выкарабкивай. А я больше не хочу. Два года в этом углу простояла, ничего и никого, кроме таких же калек, не видела. Не хочу больше.
БАРМЕН (протягивает чашку с горячим шоколадом): Вот твой горячий шоколад.
ФРИДА: Спасибо. Какая чашка красивая. У моей бабушки был сервиз с точно такими чашками. (отпивает) Вкусно. Что-то мне напоминает.
БАРМЕН: Что же?
ФРИДА: У нас в городе есть кофейня, в которую мы любили семьёй ходить. Там всегда было так уютно и вкусно пахло шоколадом. Мы туда каждые выходные ходили. Потом раз в месяц старались. Потом раз в год, но обязательно собирались. На день моего рождения. Но в прошлом году я туда идти отказалась. И завтра бы тоже не пошла. Ребята из фонда предложили сходить завтра отметить куда-нибудь. Я отказалась. Но желание загадала. И оно сбылось. Вот монета. Фриды больше нет.
БАРМЕН: Это странно.
ФРИДА: Что странно?
БАРМЕН: Мужчина признаётся женщине в любви накануне дня её рождения, а она после этого с моста в реку. Разве это логично?
ФРИДА: Ты и про это знаешь? Хорошие у тебя работают информаторы. А ты знаешь, что такое быть красивой, сильной, успешной, обольстительной, бесстрашной и дерзкой, играющей в рулетку со смертью, несущейся с бешеной скоростью по магистрали и вдруг разлететься на мелкие кусочки зеркала? Оно что-то показывает, но только осколками, и эти осколки в тебе — болят. И люди! Смотрят на тебя с жалостью. И уже нет восхищения, нет любования, любви и страсти нет. Только жалость. Бентли мой был похож на смятую и вскрытую консервную банку. Машина несколько раз перевернулась и в здание угловое вошла. Достать меня из неё было нелегко. Отец потом обломки на свалку отправил. И не знал, что я так и осталась там, за рулём, и теперь тоже на свалке. А в Диму я влюбилась. Как дура. Я даже забывать стала, что на мне живого места нет. Потому что вот здесь (показывает на сердце) что-то живое проснулось. Что-то настоящее.
БАРМЕН: Тогда почему? Он же сказал, что любит.
ФРИДА: Да, сказал. Назвал меня Фредерикой. Я уже и забывать стала своё настоящее имя. Он меня поцеловал. У него в глазах было столько любви. И нежности. Мы сидели на скамье. Кто-то из ребят из фонда к нам подбежал и сфотографировал. Женька, кажется. Смеялся, говорил: «Гляньте, как вы здорово смотритесь вместе». Показал мне снимок на телефоне. И я увидела рядом с Димой кого-то страшного, с перекошенным, но счастливым лицом. Я два года не видела своих снимков. Я убрала все зеркала дома и в офисе. Я почти забыла, какой была до аварии. Я научилась не думать о том, какой стала. И вдруг этот снимок. Женька у нас недавно. Он, наверно, не знал, что я не фотографируюсь. Спасибо тебе, Женька.
БАРМЕН: За что спасибо?
ФРИДА: Дима — хороший человек. Нельзя, чтобы с ним рядом был такой монстр. Это ведь не сказка, в которой от любви чудовище превращается в прекрасную принцессу. Это жизнь. И она мне такая не нужна. Спасибо за шоколад. Было вкусно.
БАРМЕН: Может, повторить?
ФРИДА: Всё самое лучшее повторить нельзя. И последнюю чашку шоколада тоже.
БАРМЕН: Можно не делать её последней. Можно сходить в кофейню с мамой. Она ведь
